Дмитрий Медведев - Эффективный Черчилль

Министра иностранных дел вновь поддержал Невилл Чемберлен:

– Что мы потеряем, если, открыто заявив о дальнейшей борьбе за независимость, мы, тем не менее, дадим понять, что не возражаем рассмотреть приемлемые условия, если, конечно, они будут нам предложены? – спросил лидер консерваторов.

– Шанс, что нам в настоящий момент предложат приемлемые условия, – тысяча к одному, – парировал Черчилль. – Если мы сядем за стол переговоров, мы обнаружим, что с нами обсуждают независимость и целостность Соединенного Королевства. Когда же это станет ясно и мы решим прервать переговоры, мы обнаружим, что моральный дух нашей армии, которым она располагает в настоящее время, испарился.

Премьер-министра поддержали лейбористы. По мнению Эттли, информация о том, что правительство начало вести переговоры, нанесет «серьезный удар» по моральному духу британцев и «мы уже не сможем сплотить людей». Гринвуд в свою очередь напомнил о промышленных центрах, которые «воспримут любое ослабление позиции правительства как катастрофу» [296] .

Произошло то, чего Черчилль опасался больше всего, – военный кабинет оказался расколот на два лагеря. И это после восьми утомительных, изматывающих и, как оказалось, безуспешных заседаний!

На этот раз премьер решил изменить тактику и обратиться за поддержкой извне. В шесть часов вечера он собрал совещание, на которое пригласил двадцать пять министров, не входивших в состав военного кабинета. Позже Черчилль объяснит это следующим образом:

«С момента образования правительства я, за отдельными исключениями, не видел многих моих коллег вне военного кабинета и счел целесообразным созвать в моем кабинете в палате общин заседание всех министров, не входивших в состав военного кабинета» [297] .

На самом деле это был гениальный ход. «Подобное приглашение министров можно расценить либо как мастерски выполненную уловку, либо как самый удачный приз, который выпал Черчиллю в эти наполненные испытаниями три дня, – отмечает Рой Дженкинс. – Это классический пример – апеллировать к внешнему кругу, чтобы изменить баланс во внутреннем» [298] .

Черчилль добился того, что хотел. По крайней мере, от младших министров.

«Мое заявление продолжать борьбу вызвало бурную реакцию, которая, учитывая состав присутствовавших на заседании – 25 опытных политических и парламентских деятелей, представлявших до войны различные точки зрения, будь они правильные или неправильные, – поразила меня, – вспоминает политик. – Многие из них, вскочив со своих мест, подбежали ко мне с возгласами похвалы в мой адрес. Нет никакого сомнения, что, если бы я в этот момент проявил колебания в руководстве страной, меня вышвырнули бы из правительства. Я был уверен, что каждый министр готов скорее быть убитым и потерять всю свою семью и имущество, чем сдаться. В этом отношении они представляли палату общин и почти весь народ» [299] .

Воспоминания Черчилля подтверждают дневники других участников этой встречи. Например, министр экономической войны Хью Дальтон записал следующее:

«Уинстон был великолепен. Человек, единственный человек, который мог спасти нас в этот час! Он дал полный и искренний отчет о происходящих во Франции событиях. Мы должны сейчас ожидать резкого поворота в войне, обращение ее против нашего острова. Попытки вторгнуться к нам, несомненно, будут произведены, но противник столкнется с большими трудностями. Мы заминируем все побережье, наш флот по-прежнему силен. Нам с острова намного легче управлять авиацией. Наши запасы продовольствия и нефти достаточны. У нас хорошие войска, как в метрополии, так и в доминионах.

Затем Уинстон сказал: „Я тщательно размышлял последние дни над вопросом, должен ли я вступить в переговоры с этим человеком(выделено в оригинале. – Д. М. ). Наивно полагать, что, если мы решим заключить союз с Германией сейчас, мы добьемся лучших условий, нежели чем продолжив борьбу. Немцы потребуют наш флот – это назовется «разоружением», – наши военно-морские базы и еще много чего. Мы превратимся в рабское государство с марионеточным гитлеровским правительством. И что с нами станет после всего этого? С другой стороны, у нас имеются огромные ресурсы и возможности. Я убежден, что каждый из вас выкинет меня из моего кресла, если я только заведу разговор о перемирии или капитуляции. Мы будем продолжать сражаться, мы будем сражаться здесь или где-либо еще. Если долгая история этого острова подошла к концу, пусть это про изойдет, когда каждый из нас будет лежать на земле, захлебываясь собственной кровью“» [300] [301] .

В 19 часов 28 мая Черчилль собрал девятое за последние три дня заседание военного кабинета. Но это уже были совершенно другая встреча и совершенно другие члены кабинета. Эттли, Гринвуд, Чемберлен и Галифакс были вымотаны бесконечной чередой совещаний. Черчилль же, наоборот, после встречи с младшими министрами был одухотворен и жизнерадостен. Именно с описания только что состоявшейся встречи он и начал заседание:

«Они выразили огромное удовлетворение, когда я сказал им – нет никаких шансов, что мы опустим руки и прекратим борьбу. Я не помню, чтобы когда-либо видел, как такое множество видных политиков выражали свою точку зрения так настойчиво и решительно» [302] .

Галифакс понял, что отныне его предложениям нет места. Свою позицию изменил и Чемберлен, на этот раз поддержавший премьера. В 23 часа 40 минут Черчилль отправил Полю Рейно телеграмму со следующими словами:

«Я считаю, если мы оба будем отстаивать наши позиции, мы, возможно, спасем себя от судьбы Дании и Польши. Наш успех зависит в первую очередь от нашего союза, затем от нашего мужества и, наконец, от нашей стойкости» [303] .

В тот день, 28 мая 1940 года, Черчилль одержал свою первую и очень важную победу на посту премьер-министра. Определившись с политикой и найдя поддержку у своего окружения, Черчилль смог приступить к реализации намеченной стратегии.

Значение контроля в стратегическом менеджменте

Когда в январе 1953 года Дуайт Дэвид Эйзенхауэр был избран президентом США, его предшественник Гарри С. Трумэн воскликнул: