Дмитрий Медведев - Черчилль: быть лидером

Уинстон Черчилль обладал удивительной па мятью. Еще во время учебы в Хэрроу он получил специальный приз, прочитав без единой ошибки 1200 строк из «Песен Древнего Рима» английского историка, поэта и государственного деятеля Томаса Бабингтона Маколея. В марте 1944 года, во время одной из инспекционных поездок по военным базам, политик, которому шел семидесятый год, снова вернется к строкам Маколея. По словам его личного секретаря Джона Колвилла, «хотя это и было немного скучно, память Уинстона совершила выдающийся подвиг» [275] .

На протяжении жизни Черчилль еще не раз удивлял современников своими мнемоническими способностями. Он часто забавлял друзей и коллег декламацией стихов или исполнением песен мюзик-холла времен своей юности [276] . Во время выступления по радио в апреле 1941 года британский премьер процитировал стихи английского поэта Артура Хью Клафа. Когда трансляция подошла к концу, Черчилль позвонил своей старой подруге, дочери Герберта Асквита Вайолет Бонэм Картер:

– Ты слушала мое выступление? – спросил он.

– Конечно, Уинстон, – ответила пожилая женщина. – В Англии все слушают, когда ты выступаешь.

– Ты узнала стихи? – неожиданно спросил Черчилль.

Разумеется, она узнала. Именно эти строки молодая Вайолет прочитала Черчиллю тридцать пять лет назад, во время одной из их первых встреч летом 1906 года.

– Это было просто удивительно, что он помнил эти строки столько лет! – не скрывая удивления, воскликнет леди Бонэм Картер, рассказавшая этот случай в августе 1964 года [277] .

В середине 1950-х годов Черчилль обратился к сэру Дэвиду Ханту с просьбой найти у Аристофана цитату, в которой говорилось, что «качества, не обходимые для написания комедии и трагедии, одинаковы, гений-трагик должен быть и гением комизма». Хант полагал, что подобная цитата содержится у Платона. «Огни Черчилля стали гаснуть», – по думал он и обратился к справочнику. Каково же было его удивление, когда в диалоге «Симпозиум», содержащем вымышленный диалог между Платоном и Аристофаном, нашелся означенный фрагмент.

– Когда вы в последний раз читали это произведение? – спросил он у Черчилля.

– Почти шестьдесят лет назад, в 1896 году, – последовал ответ [278] .

Случались и более комичные эпизоды. Известный актер Ричард Бартон (который помимо таких выдающихся фигур, как Генрих VIII, Томас Бекет, Иосип Броз Тито, Рихард Вагнер, сыграл и Уинстона Черчилля) рассказывал, как во время спектакля «Гамлет» он обратил внимание на шепот, доносившийся с первых рядов. Прислушавшись, Бартон обнаружил, что кто-то цитирует вместе с ним строки великого драматурга. Увидев в кресле самого Уинстона Черчилля, актер был еще больше удивлен.

«Я попытался декламировать текст быстрее, потом – медленнее. Мы сделали небольшие сокращения. Все равно. Черчилль, как ни в чем не бывало, повторял все слово в слово. Он знал текст наизусть. Уинстон, по-моему, помнил текст дюжины пьес Шекспира. Обычно он не выдерживал просмотра больше одного акта. Когда после первого акта занавес упал, я специально посмотрел в смотровую щель и увидел, как Черчилль встает с места. „Вот так! – сказал я про себя. – Мы его потеряли“».

Во время антракта в гримерную к Бартону постучали. Это был Черчилль.

– Прошу прощения, лорд Гамлет, – вымолвил он без малейшего стеснения, – можно я воспользуюсь вашим туалетом? [279]

И все же, несмотря на феноменальную память, Черчилль не выступал без заметок. Причиной тому стал один эпизод, случившийся в начале его карьеры, в 1904 году. Двадцать второго апреля Черчилль, принимая участие в дебатах о профсоюзах, выступил с одной из своих самых радикальных речей этого периода. Он говорил больше сорока пяти минут:

– Это входит в обязанности правительства – удовлетворять интересы рабочего класса, поскольку нет оправданий…

В этот момент Черчилль неожиданно запнулся, потеряв нить рассуждений. Он попытался продолжить:

– Это входит в их обязанности – удовлетворять избирателей…

Снова пауза, и снова неудачная попытка:

– Это входит в их обязанности… Что…

Черчилль взял листок, лежавший позади него на скамье, но так и не смог найти продолжения. Тогда он стал шарить по карманам – безрезультатно.

Отчаявшись, он бросился в последнюю атаку:

– Это входит в их обязанности – удовлетворять избирателей…

Поняв, что дальше продолжать не имеет смысла, он сказал лишь:

– Я благодарю уважаемых членов, что они выслушали меня.

После чего, бормоча что-то себе под нос, с позором сел на место [280] .

Позже Черчилль признается, что «это было неожиданное и полное затмение. Дело было даже не в том, что я не смог найти нужных слов, чтобы выразить свои мысли – у меня никогда не было проблем со словами, – проблема заключалась в том, что я не знал, о чем я собираюсь сказать» [281] .

Из этого фиаско Черчилль сделает выводы. Отныне у него всегда под рукой будут конспекты речей. Политик использовал специальные листки размером 8×4 дюйма, в которых содержались тезисы выступлений и ключевые фразы.

Одновременно с использованием заметок Черчилль разработал и собственную систему чтения текста. В молодые (как, впрочем, и последующие) годы он находился под сильным влиянием американского оратора и государственного деятеля Бурка Кокрана. На всю жизнь он заполнил его слова:

«Никогда, никогда, никогда не позволяй словам слетать с твоих уст, в то время как твой взгляд направлен вниз» [282] .

Всякий раз, даже пользуясь записями, Черчилль произносил речь, глядя в аудиторию.

Анализируя манеру выступления великого британца, профессор Университета Южного Колорадо Джеймс Хьюмс, спичрайтер президентов Эйзенхауэра, Никсона, Форда и Рейгана, назвал применяемую Черчиллем технику « смотри – остановись – говори ».

«Сначала вы смотрите в текст, запоминаете из него несколько слов и строк, поднимаете голову, затем делаете паузу и, глядя в зрительный зал, декламируете прочитанный текст», – поясняет профессор Хьюмс.

По его словам, очень важно «делать паузу после того, как подняли голову, поскольку большинство ораторов начинают говорить, делая движение головой вверх, тем самым создавая впечатление, что они просто читают текст» [283] .

В качестве примера возьмем фрагмент выступления Черчилля из Фултонской речи: