Дмитрий Медведев - Черчилль: быть лидером

Черчилль не случайно верил в особое предназначение лидеров. Он был убежден в том, что сильные личности обладают набором качеств, определяющих эффективность их действий. Аналогичные взгляды разделяли многие ученые. В частности, в 1948 году Ральф Стогдилл на основании детального изучения этой тематики сформулировал, какие именно особенности личности характерны для лидеров. В процессе дальнейших исследований происходило расширение списка качеств, а также появилось определение взаимосвязи этих качеств с окружающей средой. «Многие ученые по-прежнему убеждены, что определенные личностные качества присущи эффективному лидерству, но только в сочетании с другими факторами», – констатирует профессор Ричард Л. Дафт [522] . «Мы склонны недооценивать значение человеческой составляющей в управлении, – добавляет главный редактор Boston Consulting Group Томас Тил. – Управление прежде всего связано с взаимоотношением между людьми. Именно поэтому, какие бы абсурдные требования мы ни предъявляли к будущим управленцам, их характер для нас важнее, чем образование» [523] .

В этой части нашей книги мы подробно остановимся на персональных качествах лидера, рассмотрев их на примере Уинстона Черчилля. Попытаемся определить, какие качества характерны для его личности, а также какие качества он считал обязательными для настоящего лидера.

«Важнейшее качество»

Какое качество для лидера является важнейшим? Герой «Мастера и Маргариты» Иешуа Га-Ноцри говорил, что в числе человеческих пороков одним из самых главных он считает трусость. Уинстон Черчилль, не знакомый с шедевром М. А. Булгакова, рассуждал аналогично, называя «важнейшим качеством» смелость. Свою позицию он аргументировал тем, что смелость гарантирует наличие в человеке всех остальных положительных черт [524] .

По мнению британца, отсутствие смелости способно привести к поистине тотальным последствиям.

«Нет ничего хуже, чем терпеть несправедливость и насилие из страха войны, – пытался он донести свою мысль до премьер-министра Стэнли Болдуина в январе 1927 года. – Если вы неспособны защитить свои права от посягательств агрессора, его требованиям и оскорблениям не будет конца» [525] .

Именно в трусости Черчилль видел одну из главных причин Второй мировой войны.

«Тот факт, что мужество изменило английскому правительству в этой обстановке, можно оправдать только его искренним миролюбием, – был его вердикт. – По сути дела, это миролюбие стало одной из причин, приведших к бесконечно более ужасной войне. Добронамеренность, сдерживаемая инертностью и робостью, не может противостоять вооруженной и объятой решимостью безнравственности. Искренняя любовь к миру не может служить оправданием для втягивания сотен миллионов простых людей в тотальную войну. Ободряющие голоса слабых, добронамеренных ассамблей вскоре перестанут находить отклик и приниматься в расчет» [526] .

Черчилль не просто размышлял о положительном влиянии смелости на становление лидера – он сам был олицетворением бесстрашного лидера. На протяжении всей своей жизни он всегда смотрел на наводящие ужас события с гордо поднятой головой, встречая опасность, не закрывая глаз.

После окончания Королевской военной академии Сандхерст молодой лейтенант 4-го гусарского полка Ее Величества Уинстон Черчилль, получив свой первый отпуск, вместо того чтобы провести его в беззаботной круговерти лондонских раутов, отправился в незнакомую страну бороться против кубинских повстанцев. Тридцатого ноября 1895 года он мог принимать поздравления в честь своего двадцать первого дня рождения, наслаждаться приятным обществом и изысканным вкусом Dom Pérignon , однако вместо этого наш субалтерн попал под первый в своей жизни оружейный обстрел. Во время перестрелки одна из пуль угодила в стоящую рядом с Черчиллем лошадь. По его же собственным словам, «пуле не хватило всего трех десятков сантиметров, чтобы долететь до моей головы» [527] .

На этом приключения не закончились. Ночью отряд Черчилля вновь подвергся нападению. Проснувшись от выстрелов, молодой офицер с удивлением обнаружил, что одна из пуль застряла в его шляпе, прикрывавшей лицо во время сна [528] .

В 1897 году Черчилль оказывается на передовой уже в новой военной кампании, направленной на подавление восстания племен патанов, бунервалов и мохмандов на северо-западной границе Индии. Шестнадцатого сентября недавний выпускник Сандхерста принял участие в сражении в Мамундской долине, расположенной в устье реки Вателай.

«Я ничуть не волновался и почти не испытывал страха, – писал он своей матери. – Когда дело доходит до смертельной опасности, волнение отступает само собой. Я подхватил ружье, которое выпало из рук какого-то раненого солдата, и выстрелил раз сорок. Не могу утверждать точно, но мне кажется, я попал в четырех человек. По крайней мере, они упали» [529] .

В следующие две недели Черчилль примет участие в сражениях при Домадоле, Загайе и Агре. Здесь не обойдется без курьезов, которые могли стоить будущему премьер-министру жизни. Один из сослуживцев едва не застрелил его, на минутку забыв про заряженный револьвер [530] .

На следующий год Черчилль в составе армии генерала Герберта Китченера устремился по раскаленным пескам Судана к столице дервишей Омдурману. Во время битвы за Омдурман Уинстон участвовал в последней атаке в истории британской кавалерии.

«Дервиши сражались самоотверженно, – вспоминал он. – Резали лошадям жилки, рубили поводья и стремянные ремни. Они расстреливали наших солдат в упор, закидывали острыми копьями, выпавших из седла безжалостно рубили мечами, пока те не переставали подавать признаков жизни» [531] .

Вторгшись в ряды противника, наш герой столкнулся с двумя дервишами. Не обращая внимания на царивший вокруг хаос, он вскинул десятизарядный маузер и начал отстреливаться. Позже Черчилль утверждал, что умудрился убить «трех определенно и двоих вероятнее всего».

Атака длилась всего 120 секунд, зато что это были за секунды! Кровь и пот, стоны раненых и бравые кличи кавалеристов, шальные пули и блестящие на солнце стальные лезвия, изуродованные тела людей и животных, удушающая пыль и безжалостно палящее солнце – все перемешалось в единый комок нервов, страха и возбуждения. Черчиллю повезло – он вышел из сражения целым и невредимым. «Ни один волосок не упал с моей лошади, ни одна ворсинка не слетела с моего мундира, – признавался он полковнику Яну Гамильтону. – Немногие могут похвастаться тем же» [532] .