Билл Бишоп - Как продать лобстера и заставить клиента покупать дорого

Начиная с самых ранних детских лет, мне так ни разу и не удалось вывести дядю из себя. Тихоня и юрист по профессии, мой дядя всегда был спокоен, как слон. Но однажды вечером на семейном званом ужине я заставил его хохотать до колик в животе. Я рассказал ему о том, как много лет назад участвовал в конкурсе официантов и с помощью совершенно оригинальной маркетинговой уловки продал более 1400 лобстеров. Мой дядя решил, что это и в самом деле очень веселая история.

– Я ни за что не поверю, что ты и вправду отмочил подобный номер! – сказал он в промежутке между приступом удушья и громким хохотом. – Это же нахальство, какого свет не видел! И этот твой фокус действительно сработал? Поразительно, просто анекдот, да и только!

Мой дядя был человеком недоверчивым, но даже он на сей раз был весьма впечатлен. Я задел его за живое.

И тогда на меня, подобно вспышке молнии, снизошло вдохновение. Я подумал: если уж моему дяде эта история с лобстерами показалась забавной и поучительной, то она может понравиться и другим людям. Возможно, я смог бы написать юмористическую книгу о конкурсе с лобстерами и о других ключевых моментах в моей жизни, когда я в очередной раз получал важный урок по части продаж и маркетинга. По всей вероятности, эта книга будет совсем не похожа на три другие (сугубо научные), которые я написал ранее, и на все остальные книги о бизнесе, когда-либо выходившие из печати. Именно в тот момент я и принял решение написать книгу под названием «Как продать лобстера».

С самого начала я знал, что это не будет заурядная книга, каких полным-полно на каждом книжном прилавке. В конце концов, ведь и жизнь, которую я прожил, тоже не была заурядной. Я совершил много такого, что у большинства людей вызывает удивление, а то и легкое беспокойство.

Все началось, когда мне было восемь лет. Несколько моих приятелей, ну, и я с ними, рылись в каких-то урнах на задворках и раскопали большой решетчатый ящик с календарями. Хотя на дворе был июль и год уже перевалил за свою вторую половину, я был уверен, что мы сможем продать эти календари, а вырученные деньги потратить на конфеты и другие не менее важные покупки.

Мы соорудили будку и живописно расположились на тротуаре неподалеку от оживленного перекрестка. Я смастерил ярко-красную вывеску, на которой можно было прочесть: «Календари для продажи. 10 центов за штуку». Но прошло полчаса, а мы продали всего какие-то жалкие три календаря, поэтому я решил сменить вывеску. Теперь на ней красовалась надпись: «Распродажа календарей. Два календаря по цене одного. Всего 20 центов. Спешите купить, пока мы не распродали все». Кроме того, в качестве нашего торгового представителя мы наняли Сьюзи – младшую сестру одного из моих друзей, которая была прелестным созданием.

И наши дела тут же резко пошли в гору. Проходившие мимо взрослые при виде нашей вывески не могли сдержать улыбку, а Сьюзи, на их взгляд, была хорошенькой до невозможности. В течение двух часов мы продали 200 календарей и положили в карман целых 20 долларов, которые так же быстро потратили на праздник души в виде жевательной резинки, леденцов на палочке и воздушной кукурузы в карамельной глазури.

И это было только началом по-настоящему великих дел. В возрасте десяти лет после школы я работал в торговой фирме моих родителей. За доллар и шестьдесят пять центов в час я набивал конверты всякой дрянью и дурачился с офисным оборудованием. Однажды в пятницу пополудни человек, обслуживавший франкировальную машину [1] Устройство, применявшееся вплоть до середины XX века для проставления на отправляемую почтовую корреспонденцию (письма, открытки, бандероли) специального знака, определявшего сумму почтового сбора (вместо почтовой марки), а также календарного штемпеля и штемпеля с названием и адресом организации-отправителя. – Прим. перев. , поймал меня с поличным: я запускал бумажные самолетики, заталкивая их в новехонький аппарат с электрическим приводом. Он был просто в бешенстве и угрожал забрать у меня это ценное оборудование, но я решил, что все это действительно забавно и, вообще, положа руку на сердце, чертовски хорошая идея.

Когда мне стукнуло тринадцать, родители решили повысить меня в должности – готов поклясться, что я это заслужил. Они предложили мне 25 центов прибавки, если я помогу им раскрутить их розничную торговлю – в тот момент они как раз занимались рекламой своих магазинов. Меня облачили в роскошный наряд, состоявший из гигантской маски лягушонка и ярко-зеленого, расшитого блестками смокинга. И вот в таком виде я часами патрулировал местный торговый пассаж, раздавая воздушные шары и всевозможные призы покупателям и их детям. Эта была совершенно унизительная должность, но я умело скрывал свое смущение под маской земноводного.

К сожалению, это был далеко не конец моих унижений. Следующей весной я вновь очутился в том же самом пассаже, на сей раз одетый розовым кроликом [2] По народному поверью, именно пасхальный кролик приносит крашеные пасхальные яйца. Иногда его называют «Питер – Пушистый хвостик». Перед Пасхой без кроликов не обходится ни одна витрина. Особенно популярны шоколадные кролики – их дарят детям и друзьям. – Прим. перев. , – я раздавал прохожим пасхальные леденцы из маленькой дамской корзинки. Это было самое настоящее надругательство над моим нарождавшимся достоинством, для преодоления последствий которого мне понадобилось двадцать лет интенсивной терапии. Но именно это нелегкое испытание убедило меня в необходимости хорошенько изучить мир бизнеса и попытаться отыскать какой-нибудь более удачный способ заработать копейку.

Хотя в то время мне вовсе не казалось, что я счастливчик, но у меня наступила удачная полоса. Я нашел другую работу, где мне приходилось изо дня в день перемывать сотни вонючих, жирных кастрюль, – этим я занимался на протяжении всей смены, которая длилась нескончаемые десять часов. Затем во время летнего карнавала я целых две недели собственными силами изготавливал и продавал сахарную вату. После этого я какое-то время торговал хот-догами в луна-парке, а следующей моей работой была торговля вразнос газетами. Кроме того, в свободное время я слонялся по окрестностям в надежде на то, что меня попросят сгрести опавшие листья или расчистить снег. Временами я просто подрабатывал на побегушках у старых сухоньких леди. И такой вот ерундой я был занят до пятнадцати лет.

Ума не приложу, почему в таком раннем возрасте я был столь инициативен и честолюбив. Почти все работы, которые мне тогда довелось перепробовать, – это был беспросветный, тяжелый физический труд, а некоторые занятия вызывали у меня самое настоящее отвращение. (Поверьте, если вам когда-нибудь придется две недели подряд возиться с сахарной ватой, то вы по-настоящему поймете, что такое «отвратительный».) Но что-то мне подсказывало: все эти годы беспросветного труда – это путь, ведущий меня куда-то, я только не знал, куда. Я мог, конечно, сказать, что каждая работа меня чему-то научила, но был слишком юн, чтобы точно определить, чему именно.