Джозеф Хиз - Бунт на продажу: как контркультура создает новую культуру потребления

Нигде искус экзотизма не проявляется ярче (и не приносит больше доходов), чем в бурно развивающейся индустрии «альтернативной медицины». В любом городе Северной Америки с населением более чем несколько тысяч жителей уже имеется полный комплект практикующих натуропатов, рэйки-целителей, гомеопатов, специалистов по целительству хрусталем и магнитотерапии. Подобно альтернативным видам спорта, альтернативной музыке и альтернативной культуре в целом, альтернативная медицина означает большие деньги. В 1997 году американцы потратили примерно $30 млрд на услуги по альтернативному лечению. (Для наглядности отмечу, что «социализированная» система медицины Канады в 1997 году обошлась ее правительству в $55 млрд и обеспечила базовое разностороннее медицинское обслуживание каждому гражданину страны.)

Концепция альтернативной медицины, в сущности, является побочным продуктом критики массового общества. Согласно ей, система здравоохранения является всего лишь ветвью «техноструктуры», подобно системе образования или пенитенциарной системе. Больница как институт имеет все черты массового общества. Фактически она запросто может предстать кошмаром власти технократии. Больница — это бездушный бюрократический институт, в котором пациентов буквально заносят в компьютерный банк данных при поступлении, присуждают им номер и выдают идентификационный браслет. Внутренняя структура этой организации характеризуется классовым расслоением, и каждая группа носит соответствующую униформу. Врачи (в основном мужчины) отдают распоряжения медсестрам (в основном женщинам). В целом подход к лечению способствует технологическому вмешательству и инструментальному контролю болезни. Диагноз и методы лечения почти полностью основываются на статистическом анализе, а не конкретном состоянии конкретного пациента. Если вы хотите почувствовать себя винтиком в механизме, просто отправьтесь в больницу.

Многие критики массового общества сочли институциональный стиль медицинской системы настолько зловещим, что начали подвергать сомнению реальность болезни. Подобно тем, кто подвергает сомнению реальность душевных заболеваний, многие критики начали задаваться вопросом: действительно ли пациенты настолько опасно больны и не является ли больница всего лишь частью заговора для контроля населения через «медицинизацию» отклонений от социальных норм. Во многом успех самой современной медицины поспособствовал такой критике благодаря ликвидации и излечиванию самых опасных заболеваний.

При подобном раскладе гораздо проще усомниться в серьезности этих заболеваний — ведь они больше не присутствуют в нашей повседневной жизни. Мы понятия не имеем, каково было жить в Европе, когда чума проносилась через город, уничтожая половину населения. Это прекратилось благодаря пенициллину. Мы понятия не имеем, каково было взрослеть в мире, где люди были вынуждены периодически бежать из города от эпидемий оспы.

Это прекратилось благодаря вакцинации. И мы понятия не имеем, каково это — рожать в обществе, где 10–15 % женщин умирали во время родов. Это прекратилось благодаря современной хирургии.

В данном контексте легко вообразить: в самой практике медицинских услуг есть что-то подозрительное. «Зачем нашего ребенка вакцинировать от полиомиелита? — говорят люди. — Когда вы последний раз слышали, чтобы кто-то заболел полиомиелитом? Не иначе, фармацевтические компании хотят нажиться». Или: «Зачем, чтобы родить, мне ехать в больницу? Когда вы последний раз слышали, чтобы кто-то умер во время родов?

Наверняка дело в том, что доктора-мужчины пытаются контролировать и угнетать женщин». Или: «С какой стати мне покупать пастеризованное молоко? Когда вы последний раз слышали, чтобы кто-то заболел, попив молока? Наверняка это просто пропаганда от тех же самых людей, которые дали нам сыр Velveeta и хлеб Wonder».

Рассуждения такого рода могут выглядеть даже еще более смешными, если посмотреть на них с точки зрения фрейдизма. Одержимость чистотой, дезинфекцией и уничтожением невидимых микробов легко счесть всего-навсего выражением расстройства личности «анального» характера, недоверия ко всему, что естественно, чувственно и приятно. Герберт Маркузе на полном серьезе описывал практику хирургии как «сублимированную агрессию». Другими словами, Маркузе считал, что истинное желание хирурга — убить и расчленить пациента. К сожалению, это против правил, так что хирург довольствуется более «клиническим» решением, разрезая пациентов, отчленяя отдельные части, а потом сочленяя их заново.

Несмотря на крайние обвинения такого рода в адрес медицинской системы, самой контркультуре почти нечего предложить в качестве альтернативы. (Интересно, как выглядит «индивидуалистическая» или «бунтарская» медицина?) И естественно, появилась тенденция обращаться к незападным культурам и интерпретировать их медицинские методики как антитезу всему плохому, связанному с Западом. В результате возник грандиозный интерес к китайской, индийской и другим восточным традициям.

Все они рассматривались сквозь очки контркультурной критики. В то время как западная медицина сфокусирована на болезни, восточная — холистична; в то время как западная медицина технологична, восточная — натуральна; в то время как западная медицина отделяет разум от тела, восточная излечивает человека в целом.

Результатом стало предсказуемое искажение представлений о том, какова на самом медицина в незападных странах. В каждой значительной медицинской традиции мира существовало четкое разделение между аллопатическим и гомеопатическим методом лечения.

Концепция «заболевание» принята аллопатией, объясняющей расстройства здоровья специфическими случайными факторами — такими как вирус, бактерия или опухоль.

Согласно гомеопатической традиции, здоровье считается своего рода равновесием всего организма, а болезнь — следствием нарушения равновесия. Таким образом, с точки зрения гомеопатии, концепция «заболевание» — это грубое упрощение. Не существует единственной причины, не существует «вектора заболевания», есть только более или менее сбалансированное состояние всего организма.

До научной революции гомеопатические теории преобладали в медицинском мышлении во всех культурах, включая западные. В традиционной китайской медицине бытовало понятие о типе энергии «ци»; считалось, что болезнь возникает, когда нарушается равновесие «инь» и «ян», и медицинское вмешательство было направлено на восстановление этого равновесия. Индийская аюрведическая медицина основана на архаичной идее о том, что тело состоит из пяти элементов: земли, воздуха, огня, воды и эфира (последнее считалось субстанцией, заполняющей пространство между звездами).