Дмитрий Быков - Литературная мастерская [От интервью до лонгрида, от рецензии до подкаста] [litres]

Александр Никонов об Илоне Маске:«И покупают! Как покупали выпущенные Маском невзрачные и, по мнению прессы, “самые скучные бейсболки на свете” – лишь потому, что они были освещены заревом будущего и освящены крестным знамением вождя – Илона Маска».

Вячеслав Недошивин об Александре Грине:«Был независим вот как разве что Цветаева в поэзии, больше и сравнить-то не с кем. И как Цветаева был неповторим. Даже революционным прошлым не торговал. Когда советовали вступить в Общество политкаторжан (это давало преференции!) или выбить пенсию ветерана революции, на что имел права, отвечал: «Не хочу подачек». Впрочем, причины отказа, возможно, были глубже. Ведь он перед смертью на вопрос священника, примирился ли с врагами, вдруг ответит: «Вы думаете, я не люблю большевиков? Нет, я к ним… равнодушен». Да, Грин оказался несозвучным эпохе. Да, не писал ни о социализме, ни о капитализме. Но, может, потому и пережил все и всяческие “измы”, может, потому и оказался созвучен не им – вечности?..»

Инна Садовская о Бернарде Шоу:«Странностей у Шоу тоже хватило бы на нескольких человек. Он месяцами не мылся, мог иногда неделями питаться одними яблоками, ежедневно взвешивался и строго следил за калорийностью продуктов, каждый день стоял на голове, с большим интересом наблюдал за кремациями, но отказывался есть “обожженные трупы животных”, перейдя в вегетарианство. Про него говорили, что “если истинные джентльмены идут по левой стороне улицы, то мистер Шоу обязательно по правой, да так быстро, будто за ним гонится стая собак”, а сам Бернард Шоу утверждал, что просто “никогда не относился к жизни всерьез”».

Ирина Лукьянова об Александре Беляеве:«Только из такой большой мечты и родятся открытия, только так и получился современный мир, полный гаджетов, о которых Беляев и его современники только мечтать могли. Но в этом, кажется, и отличие, что они могли мечтать. Что лежа в голодной Ялте, в гипсовом корсете – они могли глядеть сквозь время, рушить цивилизации и строить космические корабли силой мысли, провидеть будущее, летать под звездами и с веселым хохотом кататься на ручных дельфинах. А мы сидим, уткнувшись в вымечтанные ими гаджеты, и жалуемся на валютные курсы. Может, когда (если?) наше поколение научится ставить огромные цели, мечтать по-крупному и задумываться о великом – тогда получится и что-нибудь поскромнее – ездящие автомобили, устойчивая экономика, работающие законы – в общем, что намечтаем себе, то и будет».

Ирина Лукьянова,

прозаик, журналист, автор биографии Корнея Чуковского в серии ЖЗЛ и многих биографических очерков в журналах Story, «Русский мир» и др.

Биография – описание жизни человека, сделанное им самим (автобиография) или кем-то другим. Биография может быть научной, популярной, художественной – и еще есть множество вариантов на стыке науки, публицистики и художественной литературы.

Умение исследовать человеческую жизнь и рассказать о ней нужно ученым, изучающим чей-то путь и творчество; журналистам, которые рассказывают публике об интересных людях; сценаристам и режиссерам, которые собираются снимать документальное кино или байопик; авторам учебников, педагогам, эсэмэмщикам – всем, кому так или иначе приходится рассказывать ученикам, студентам, слушателям, читателям или потенциальным клиентам о других людях. И конечно, это умение нужно тем, кто интересуется историей своей семьи и хочет поделиться ею с широкой аудиторией.

Биография – это не книга и не статья. Биография – это вообще не жанр. Филолог Ирина Сурат в своей работе «Биография Пушкина как культурный вопрос» [5]пишет:

Это особая область гуманитарного знания, область исследования и творчества, предметом которой является «личная жизнь человека» во всей ее событийной полноте и внутренней глубине и сложности – жизнь как целое, как нерасторжимое многообразное единство. <���…>

Историки часто говорят о «живых фактах», филологи – о «живых текстах», но все это лишь метафоры по сравнению с живой жизнью личности, которую изучает биограф. Он вступает в область индивидуальных, с трудом формализуемых духовных реалий и, чтобы описать и осмыслить их, вынужден совершать набеги в различные гуманитарные науки, в смежные области знания, прибегать к художественным приемам и практически вырабатывать особые, уникальные методы реконструкции жизни, диктуемые ему самим героем жизнеописания.

При этом, говорит Сурат, биограф должен «твердо стоять на базе фактов и удерживаться в критериях объективного знания» – даже когда он говорит о таких тонких материях, как внутренние переживания героя.

Главная особенность биографии – ее кентаврическая природа: одновременно и академическая, и художественная. Биографу нужно быть одновременно исследователем и писателем. Ему приходится иметь дело с историей, культурологией, науковедением, генеалогией, геральдикой, литературоведением… Биограф всегда идет по лезвию бритвы, пытаясь нащупать золотую середину между объективностью и субъективностью, научностью и художественностью, фактами и интерпретацией.

Хорошая биография всегда строго научна. Это значит, что исследователь:

• основывает свою работу на фактах и логических заключениях, а не на том, во что он верит или что чувствует;

• умеет работать с источниками, проверять достоверность приводимой в них информации, сопоставлять их друг с другом;

• умеет пользоваться научной литературой;

• умеет выдвигать гипотезы и доказывать их;

• способен признавать ошибки и неточности, корректировать свои представления при появлении новых фактов.

В отличие от научной статьи, биография не имеет права быть сухой и бесстрастной, ее нельзя писать строгим научным языком.

«Чтобы словом воссоздать эту жизнь выразительно и точно, биографу нужно тончайшее писательское мастерство – так что биография, оставаясь по существу, по способу познания научным исследованием, смыкается с художественной литературой по типу письма и по средствам создания образа», – констатирует Ирина Сурат.

И это огромный соблазн для биографа. Вот, например, как журнал «Караван историй» рассказывает о возобновлении знакомства генерала Деникина и Ксении Чиж (по-домашнему – Аси) после долгого перерыва:

…Захотелось написать ему. Но пожелает ли теперь прославленный генерал вспомнить о своей «маленькой воспитаннице»? Да и не к лицу барышне первой напоминать о себе.

И тут весьма кстати Асина родительница засобиралась в Киев по делам, а заодно повидать давнюю приятельницу по переписке – матушку Деникина. Дочка отправилась в гости вместе с ней и во время беседы как бы между прочим посетовала: