Майкл Льюис - Бумеранг: Как из развитой страны превратиться в страну третьего мира

Вестибюль в мэрии совершенно пуст. Стоит стойка секретаря, но самого секретаря нет. Вместо нее табличка: «АУКЦИОНЕРЫ И ПОКУПАТЕЛИ АРЕСТОВАННОГО ИМУЩЕСТВА, ПРОСИМ ВАС НЕ ПРОВОДИТЬ АУКЦИОНЫ В ВЕСТИБЮЛЕ МЭРИИ».

На третьем этаже нахожу помещение нового городского управляющего Фила Бэтчелора, но когда вхожу туда, там никого не видно. Одни пустые секции. Наконец появляется женщина и ведет меня к самому Бэтчелору. Ему за 60, и он, как ни странно, является публикуемым автором. Он написал одну книгу о том, как воспитывать детей, и еще одну о том, как встретить смерть. Обе открыто несут христианское послание, но он не похож на приверженца евангелической церкви; он похож на человека здравомыслящего и немного утомленного. До выхода на пенсию его повседневная работа заключалась в управлении городами, страдающими финансовыми трудностями. Он согласился на эту работу только после неоднократных просьб со стороны городского совета. «Чем больше говоришь им “нет”, тем больше они хотят тебя заполучить», — говорит он. Его главное условие носило не финансовый, а общественный характер: он согласится работать только в том случае, если присутствующие на городском совете перестанут дурно относиться друг к другу и будут вести себя вежливо. Он закрепил это требование в письменном виде, и они выполнили свою часть условий. «Я побывал во многих местах, которые попали в очень трудное положение, но нигде не видел ничего подобного», — говорит он. Затем он рассказывает, что находит необычным, начиная с кадров. Сейчас он управляет городом, а в штате у него только один человек: дама, которую я только что видел. «Отлучаясь в туалет, она вынуждена запирать дверь, — говорит он, — потому что я постоянно на совещаниях, а больше никого у нас нет».

Еще в 2008 г., не сумев прийти к соглашению с многочисленными кредиторами, город Вальехо объявил о банкротстве. Муниципальный бюджет на 80 % — а ведь была еще и львиная доля исков, которые довели их до банкротства, — шел на зарплаты и прочие выплаты работникам сферы общественной безопасности. Отношения между полицией и пожарными, с одной стороны, и гражданами, с другой, ухудшились как никогда. Работники сферы общественной безопасности думали, что город намерен экономить на их контрактах; граждане думали, что работники сферы общественной безопасности вымогают у них деньги, манипулируя фактором страха. По городу ходила шутка, что «П. У.» [полицейское управление] расшифровывается как «плати или умри» [англ. P. D. — Police Department — «Рау or Die»). Собрания городского совета стали местом публичных упражнений в оскорблениях: так, на одном из них кто-то швырнул на пол отрезанную свиную голову. «Непонятно, за что Вальехо так обломали, — говорит старожил по имени Марк Гарман, который создал веб-сайт, где фиксирует события гражданской войны. — Это как поездка на катере в Сан-Франциско. Бросаешь камень наугад и случайно попадаешь в Напу». После объявления о банкротстве количество полицейских и пожарных сократили вдвое; некоторые граждане пришли к Филу Бэтчелору и заявили, что отныне в собственных домах не чувствуют себя в безопасности. Все другие городские службы фактически сократили до нуля. «Вы знаете, что в некоторых городах мостят улицы? — спрашивает Бэтчелор. — Так вот, это не про нас».

Я заметил у него на полке журнал Fortune с Мередит Уитни на обложке. И пока он говорил о доведении Вальехо до банкротства, я понял, что уже слышал эту историю или ее частную версию. Люди, имеющие власть и призванные избавлять общество от необдуманных действий, вместо этого оставили его истекать кровью. Сложности с полицейскими и пожарными — это не частный вопрос, и дело здесь не в правительстве — это проблема общества в целом. Это то, что произошло на Уолл-стрит в преддверии ипотечного кризиса. Это проблема людей, которые берут то, что можно, — просто потому, что можно, — и не думают о масштабных социальных последствиях. Ведь не случайно долги городов и штатов вышли из-под контроля одновременно с долгами американских граждан. Оставшись в темной комнате наедине с кучей денег, американское общество, причем всё, сверху донизу, точно знало, что хочет. У американцев был выработан условный рефлекс — хватать как можно больше, не задумываясь об отдаленных последствиях. Потом в узком кругу на Уолл-стрит будут стенать по поводу низкой морали американцев, которые перестали платить по низкокачественным кредитам, а американцы будут возмущаться дельцами с Уоллстрит, которые заработали состояния на выстраивании пирамиды производных инструментов на основе этих плохих кредитов.

Не сумев убедить работников общественной безопасности в том, что он не в состоянии сделать их богатыми, город Вальехо, Калифорния, опустился до самого низкого уровня: дальше падать было некуда. «Я считал так: не важно, кто виноват, — сказал Бэтчелор. — Нам нужны перемены». Когда я встретил его через несколько месяцев после вступления в должность, он по-прежнему пытался разрешить сложный финансовый вопрос: как распределить имеющиеся у города $6 млн между 1013 истцами, которые предъявили иски на общую сумму $500 млн. Они были подобны оставшимся в живых после кораблекрушения и плывшим на спасательном плоту с ограниченным количеством продовольствия. В его задачу, как он ее понимал, входило убедить их в том, что единственный шанс выжить — это дружно работать. Он полагал, что главная проблема города связана не с финансами: финансовые проблемы были симптомом. Болезнью страдала культура. За несколько недель до описываемых событий он направил докладную записку оставшемуся штату муниципальных работников — городскому совету, мэру, работникам общественной безопасности. Красной нитью проходила мысль о том, что, если вы хотите наладить ситуацию в городе, вам нужно изменить стиль поведения, причем всем и каждому. «Все дело в людях, — сказал он. — Надо научить их уважать друг друга, проявлять честность и стремиться к совершенству. Культура меняется. Но нужно, чтобы люди захотели измениться. Люди, которых убеждают вопреки их воле, остаются при своем мнении».

— Как же вы меняете культуру всего города? — спросил я его.

— Прежде всего мы заглядываем внутрь, — ответил он.

ДОРОГА ИЗ ВАЛЬЕХО ПРОХОДИТ как раз мимо офиса д-ра Питера Уайброу, британского нейробиолога из Института неврологии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, у которого есть своя теория американской жизни. Он считает, что нарушение нормальной деятельности американского общества является побочным продуктом американского успеха. В научных статьях и в популярной книге «Американская мания» (American Mania) Уайброу фактически утверждает, что с неврологической точки зрения человеческие существа созданы неприспособленными к современной американской жизни. Сотни тысяч лет мозг человека развивался в условиях, ограничивающих его потребности. Он не был создан, по крайней мере изначально, для условий чрезмерного изобилия. «Повсюду бродят человеческие существа с удивительно ограниченным умом, — весело изрекает он. — В центре у нас мозг средней ящерицы». Эту сердцевину пресмыкающегося, объясняет он, окружает слой млекопитающего (который ассоциируется с материнской заботой и социальным взаимодействием), а поверх него есть третий слой, который обуславливает работу памяти и способность к абстрактному мышлению. «Единственная проблема заключается в том, — говорит он, — что наши страсти по-прежнему определяются мозгом пресмыкающегося. Мы настроены брать как можно больше тех вещей, которых, как мы считаем, нам не хватает, и это, в частности, относится к сексу, безопасности и продовольствию». Даже сидящему на диете человеку, который старается, чтобы ему на глаза не попался кусок шоколадного торта, трудно контролировать себя, если шоколадный торт каким-то образом оказывается у него перед глазами. Это понимает каждый кондитер в Америке, а теперь и неврология. «Когда сталкиваешься с изобилием, трудно противостоять издавна сложившейся системе положительного подкрепления, — говорит Уайброу. — В такой момент ценность шоколадного торта кажется выше ценности диеты. Когда перед нами шоколадный торт, мы не в состоянии думать о последствиях».