Хесус Уэрта де Сото - Австрийская экономическая школа: рынок и предпринимательское творчество

В общем, после гиперреализма историцистов Бём-Баверк теперь осудил гипореализм, т.е. недостаток, а вернее, полное отсутствие реализма в созданной Кларком и его приспешниками статической концепции капитала. Каждый производственный процесс занимает какое-то время, и прежде чем цель будет достигнута, нужно пройти через ряд этапов, имеющих форму чрезвычайно разнородных и изменчивых капитальных благ. Ни при каких условия капитальные блага не воспроизводят сами себя; напротив, они возникают только постепенно, в результате конкретных предпринимательских действий и решений, без которых нам грозило бы проедание и полное исчезновение существующих капитальных благ.

Более того, как мы уже отметили, Бём-Баверк полагает, что цена капитальных благ определяется не историческими издержками производства, понесенными в связи с их созданием, а оценкой, дисконтированной по ставке процента, величины их будущей производительности, так что это производительность неизменно следует за величиной процента (определяемой временны́м предпочтением), а не наоборот.

Неоклассические экономисты считают, что равновесная ставка процента определяется одновременно предложением капитала и спросом на него, где субъективные соображения временных предпочтений определяют предложение, а предприниматели определяют спрос, исходя из предельной производительности капитала (т.е. из преимущественно объективных соображений). Этот подход схож с тем, который был разработан Маршаллом для определения установления цен на рынке, а Бём-Баверк и австрийская школа в целом отвергают его и подчеркивают, что, предъявляя спрос на средства, предприниматели выступают в качестве простых посредников, действующих от лица рабочих и собственников факторов производства, которые в конечном итоге и предъявляют спрос на настоящие блага в форме заработной платы и­ренты, а в обмен передают предпринимателям собственность на будущие блага большей ценности (которые станут доступны, только когда завершится процесс производства).

Вот почему, с точки зрения экономистов австрийской школы, обе стороны — как предложение капитальных благ, так и спрос на них — зависят от субъективных временных предпочтений. Эта линия аргументации в области определения ставки процента воспроизводит ту, которую Бём-Баверк использовал, критикуя Маршалла за желание сохранить, хотя бы на одной стороне процесса ценообразования, старую объективистскую рикардианскую концепцию, характерную для классической школы экономической теории.

Еще одним часто цитируемым австрийским теоретиком является Фридрих фон Визер (1851—1926), свояк Бём-Баверка, который был университетским профессором сначала в Праге, а затем в Вене. Заслуживает внимания его существенный вклад в развитие менгеровской субъективистской концепции издержек, понимаемых как субъективная ценность, приписываемая действующим субъектом тем целям, которыми он жертвует в ходе действия (субъективная концепция альтернативных издержек). Стоит отметить и придуманный Визером термин grenznutzen, или предельная полезность (от grenz — граница и nutzen — полезность). Однако позднее стало ясно, что Визер находился в большей степени под влиянием не австрийской, а лозаннской школы. Собственно говоря, Мизес даже пишет, что Визер «не был творческим мыслителем и в целом был скорее вреден, чем полезен. Он никогда по-настоящему не понимал истинного смысла идеи субъективизма для австрийской школы мысли и в результате совершал много досадных ошибок. Его теория вменения несостоятельна. Его идеи о расчетах стоимости оправдывают вывод, что его следует считать членом скорее не австрийской школы, а лозаннской (Леон Вальрас и др. и идея экономического равновесия)» (Mises 1978, 38).

Вплоть до 1930-х годов экономисты использовали модель равновесия как своего рода вспомогательный интеллектуальный инструмент, предназначенный, методом от противного, для развития теории реальных рыночных процессов. Но в 30-е годы большинство экономистов перестали рассматривать модель равновесия как вспомогательный инструмент и постепенно начали воспринимать ее как единственный значимый объект исследований. В этот период неоклассические экономисты превратили модель равновесия в центральный пункт исследований, и экономисты в целом постепенно утратили интерес к изучению динамических рыночных процессов. В результате исследовательская программа австрийской школы оказалась в изоляции, а члены школы зачастую сами не осознавали того, что в доминирующей школе экономической мысли произошли кардинальные перемены. По словам Хикса, в действительности австрийцы вовсе не были особой сектой за пределами основного течения экономической науки. Более того, до этого периода именно они и представляли собой основное течение, тогда как остальные (ранние неоклассики, занимавшиеся моделью равновесия) пребывали за пределами доминирующей школы (Hicks 1973, 12).

Следует признать, что в течение ряда лет напряженность отношений между двумя концепциями равновесия — как вспомогательного инструмента или как фокальной точки исследований — оставалась скрытой. Свидетельство этого можно найти у Парето. В 1906 г. он признавал чисто вспомогательную роль модели равновесия, когда в связи с системой уравнений, описывающих равновесие, заметил: «С практической точки зрения, это находится за пределами возможностей алгебраического анализа… В этом случае роли поменяются, и уже не математика сможет помочь политической экономии, а политическая экономия поспешит на помощь математике. Иными словами, если бы все эти уравнения были действительно известны, единственный способ их решения заключался бы в том, чтобы наблюдать за реальными решениями, которые дает рынок» (Pareto 1971, 171). Однако в той же самое работе (Pareto 1971, 120), высказываясь об идее предложенных Эджуортом кривых безразличия, Парето заключает: в том, что касается определения экономического равновесия, реальный рыночный процесс и «индивидуум могут исчезнуть, при условии, что оставят нам фотографию своих вкусов».

Это напряжение (или, вернее, противоречие) между реализмом и моделью равновесия проступает еще более рельефно, когда рассматривать все работы Парето. Как известно, он был не только теоретиком общего равновесия, но и видным социологом, давшим жизнь целой школе итальянской социологической мысли в области государственных финансов.

На вышеописанную эволюцию экономической мысли серьезно повлиял триумф панфизикализма и методологического монизма, т.е. идей Шлика, Маха и других позитивистов Венского кружка, которые требовали применения методов физики с ее постоянством функциональных отношений и лабораторными экспериментами во всех науках, в том числе и в экономической теории. Эту методологическую цель, которую Вальрас открыто позаимствовал при чтении трактата, написанного физиком Пуансо, полностью и безусловно разделял Шумпетер начиная уже с 1908 г., когда была опубликована его книга «Природа и сущность теоретической экономики».