Павел Черкашин - Электрические методы обогащения. Правдивая история о виртуальных амебах, современном инновационном предпринимательстве и прочей ерунде типа любви и смысла жизни

Однако выписка из больницы была красноречивым доказательством – его отравили сильным канцерогеном, ядом, действующим медленно, но неумолимо. За несколько дней такой препарат может довести человека до мучительной смерти, помешательства, глубокой депрессии – в зависимости от концентрации и типа действующего вещества.

«Интересно, хотели ли меня убить? Тогда явно не рассчитали дозу… Или, наоборот, планировали только припугнуть? Тогда доза оказалась явно завышенной». Что бы там ни было – дела пошли явно не по запланированному сценарию.

Почему, интересно, Гришу не отравили, а только его, Санчеса?

– А что это за человек, Гриша? – спросил Глеб, внимательно следя за нитью размышлений Санчеса, которую он осторожно озвучивал, в первую очередь для себя самого.

Санчес неожиданно сел от ударившей его, как током, мысли.

А что если Гриша замешан? Если его тоже купили? А может, убедили, запугали?

Санчес болезненно поморщился, живо представив, как Гриша безропотно подписывает любые бумаги. Кивает, как заведенный, когда ему предлагают тихо и спокойно продолжить исследования в своей лаборатории, под замком, без паспорта и с нищенской зарплатой… Но зато на свободе. И в работе над темой всей его жизни. Что такое предать друга, если альтернативой этому становится тюрьма, а вместе с ней – забвение и запрет на любимые научные исследования? Для Гриши это вещи несопоставимые, к сожалению.

Санчес надолго замолчал, уставившись на голубой горизонт. Вернулся Костя, лег рядом. Глеб громким шепотом сказал ему:

– Вот тебе краткое содержание предыдущих серий… – и пересказал то, что уже услышал от Санчеса.

– Нет, Гриша не такой! – авторитетно заявил Костя, дослушав рассказ Глеба. – Он мне телефон обрывал, когда узнал, что я в Москве и занимаюсь здоровьем Санчеса. Со своими бывшими партнерами он явно в жестком конфликте. К тому же он мне показался человеком хоть и безответственным, но с понятиями. Этика научная в нем с детства, думаю, воспитана. С молоком матери впитана.

Глеб вскинул брови, видимо, таким образом отреагировав на сомнительную аналогию, и уже хотел что-то сказать, но Санчес перебил:

– Да, мне Supermacho то же самое сказал вчера…

– Who is Supermacho? – вставил свои пять рупий Глеб.

– Тот еще персонаж загадочный. Ученый, социолог, из Южной Африки, наш соотечественник, туда сбежал в свое время.

– Ничего удивительного, между прочим… – Глеб обиделся.

– Важно другое! Мы с ним только в онлайне общались, он сам на меня вышел, когда прочитал статьи про наши исследования. Предложил очень ценные идеи по поводу применения не только биологических законов эволюции в нашей системе, но и принципов социального развития. Очень умный чувак! Правда, мне показалось, что он с голубизной легкой, иногда общается, как девка, ути-пути всякие, рюшки-бантики. Я в какой-то момент даже подумал, что он ко мне клеится.

– Ну, ты же такой душенька, – противным фальцетом съязвил Глеб.

Санчес не обратил внимания на шутку, он был крайне сосредоточен на своих мыслях.

– Помнишь Освальда, который диски передал тебе? – обратился он к Косте.

Тот кивнул.

– Это друг Supermacho, оказывается.

– Ну-ка, ну-ка, – Костя и Глеб разом сели, заинтересованные.

– Supermacho искал меня везде после… всех этих событий… по его словам, в официальную версию он не поверил. Один из немногих.

– Никто не поверил. Trust me! [54] Поверь! Прим. ред. – жестко сказал Костя.

– Костя, никогда не говори Trust me при мне! Never ever again! [55] Никогда снова! Прим. ред. Каждый раз, когда я слышу эту фразу, заканчивается тем, что меня жестко кидают!

– Ладно, ладно. Но я, правда, от многих слышал, что официальная версия – ложь. Искренне люди говорили.

– Хорошо. В общем, Supermacho искал меня, искал…

– Санчес, почему ты его Supermacho называешь? Неужели его так зовут?

– Нет, это ник, сетевое имя. Настоящее имя он так и не раскрыл, говорит, что известная личность в своем университете и не хочет, чтобы я про него читал. А мне даже прикольно было общаться с человеком чисто виртуально…

– Баба это! – безапелляционно заявил Глеб. – Была у меня подобная история. Тоже, типа, известный человек, крупное агентство, нужна информация… Что мы все обо мне, давай лучше о тебе поговорим… А потом выяснилось, что это баба одна из Новосибирска все выведывала. Я у нее свил когда-то спьяну романтическое гнездышко на пару ночей, а потом гордо сбежал. И не отвечал на письма. А она, значит, решила разузнать обо мне побольше. На международные звонки, мать ее, денег жалко… Так она через «Одноклассников»… С тех пор я в эти ваши социальные сети не играю!

– Что за ерунда, Глеб, подожди, дай Санчесу рассказать!

– Никакая не ерунда! Имя прячет, так? – Глеб начал загибать пальцы. – Так! Бабские замашки есть? Есть! В личную жизнь к тебе лез?

– Ну, я сам начал… – смутился Санчес.

– Вот! – заорал довольный Глеб. – Это тебе так кажется, что сам начал. Они умеют это…

Он покрутил пальцем, показывая, как бабы умеют влезть в душу настоящего мужика. Санчес поежился.

– Как бабу твою звали? Полина? Вот она тебя и проверяла!

– Какой же она ученый? – засмеялся Костя.

– Она, кстати, на социолога учится… – задумчиво протянул Санчес. – Если это и правда она, то ждет меня трансцендентная сублимация, причем совершенно инвариантно к любым искривлениям пространственно-временного континуума! Я же про любовь свою и душевные сомнения вливал… М-м-м…

Санчес скорчился, как от зубной боли, но неожиданно просиял, отбросив сомнения:

– Нет, не она! Я с ней после этого еще долго встречался, на дифференциалы ее раскладывал без последствий. Она не из тех, кто будет, зная про тебя что-то плохое, мило улыбаться и держать это дерьмо в себе. Сразу бы мне ведро мусорное на голову надела, все провода в доме перерезала и сбежала.

– У тебя дома, между прочим, все провода как раз и перерезаны, – напомнил Костя.

– Не она, говорю вам! Точно.

– Значит, другая какая баба, – вздохнул Глеб и снова улегся, мгновенно потеряв интерес к дискуссии.

К тому моменту, когда холодильник совсем разморозился, а остатки ящика пива потеряли свое ледяное очарование, круг подозреваемых сузился до Димыча, Роби и Полины. Мотивы злиться на Санчеса были у каждого из них. Но настолько, чтобы желать ему смерти?! Таких мотивов не набиралось ни у кого.

Димыч, понятно, хотел захватить бизнес. Может, он думал, что «Боливар не выдержит двоих»? Может, опасался, что Санчес – всегда такой тихий и слушающий старшего товарища, неожиданно стал набирать силу и власть? Но вместе они построили успешный бизнес, Санчес всегда был готов идти навстречу другу, уступал и предлагал компромиссы до последнего момента. Договориться было бы значительно выгоднее, чем ругаться!