Павел Черкашин - Электрические методы обогащения. Правдивая история о виртуальных амебах, современном инновационном предпринимательстве и прочей ерунде типа любви и смысла жизни

– Ты что, хочешь сказать, что из нас собираются очередной «анализатор биомассы» сделать, только суперсекретный?! Точно! Он наверняка будет еще втрое дороже именно потому, что секретный.

Димыч улыбнулся.

– Все значительно сложнее, но суть ты уловил. Для этого и нужна такая разветвленная схема, чтобы два этих бизнеса, – Димыч развел ладони, как будто плыл брассом, – чтобы можно было, с одной стороны, заниматься любимым делом и науку поднимать, а с другой… помочь людям заработать, ну и самим внакладе не остаться. Понимаешь?

Собеседники помолчали. Принесли заказанный омлет, но никто из них не притронулся к еде.

– Димыч, а ты веришь, что Роби не кинет нас во всей этой схеме?

Димыч откинулся назад, закинул руки на спинку диванчика и хитро улыбнулся.

– Роби – пешка. Никто. Ему сказали Е2—Е4, он и прыгает. Мы с тобой его уже переросли, можем идти вперед. Подпишем сделку – забудешь про свои левые приработки…

– У меня нет никаких левых приработков. Кто тебе все-таки это наплел?

– Тимка рассказал. У него такие источники… На всех досье.

– Если у него вся информация есть, пусть соберет информацию по доходам. Там выйдет меньше, чем мы с тобой наели в этом ресторане!

– Знаешь, важны не обороты, а сам факт. «Ложечки нашлись – а осадок остался». Не сказал, скрыл от партнеров. А разбираться, чем занимается твоя левая компания, у меня нет ни сил, ни желания.

– Из всего твоего рассказа я понял только одно – ты собрался кинуть Роби. Или я что-то упустил?

– Я никого не собираюсь кидать, понял! Я не из таких! – Димыч повысил голос так, что девушки за соседним столиком недовольно обернулись. – Будет и дальше исполнять свою роль, а у нас будут дела напрямую с его покровителями…

– Хорошо, а Тимуру ты доверяешь? Может, он тоже кинет? Все же только на словах, никаких бумаг.

– У меня есть другой источник, более доверенный…

– Гадалку, что ли, знакомую привлек?

Димыч посмотрел на партнера долгим насмешливым взглядом. Санчесу стало не по себе.

– Тесть мой будущий, – насладившись театральной паузой, наконец произнес он.

– Кто? Тесть? Погоди, тесть – это кто?.. Димыч, ты жениться собрался?! В смысле, правильно я понимаю, что ты имеешь в виду отца Аяны?

– Очко знатокам! Он один из акционеров «Ростехинвестиций», кем-то вроде финансового директора или главного «на общаке» у них.

– И он все это тебе рассказал? – подавленно спросил Санчес.

Димыч самодовольно кивнул.

– Мы с ним лучшие друзья. В обиду не даст. И от Роби защитит, и от Тимура, и от всех остальных. Так что держись за меня, партнер, если не хочешь совсем сесть в лужу…

Несколько дней Санчес ходил по офису как потерянный. За окнами по-старушечьи брюзжала поздняя осень 2009 года. Ветер гонял последние листья, крутил их в разноцветных вихрях, бросал охапками на кутающихся прохожих. Санчес чувствовал себя одним из таких жухлых листьев. Лето его прошло, он отшелестел на ветке, выработал свою причитающуюся долю кислорода, отправив его по капиллярам куда-то в центр ствола. А теперь ветер сорвал его и отправил в свободный полет. Вперед, вперед, в сторону сточной канавы.

«Я не сдамся. Не на того напали», – повторял он себе. Он даже встретился с парой инвесторов, которые уже слегка подзабыли об ажиотаже вокруг Lab34. Кто-то из них вяло согласился вернуться к вопросу. «У вас же был инвестор на прицеле? Что, сбежал?» – спрашивали они, просили обновленные материалы и исчезали.

Роби и Димыч отказались даже обсуждать вопрос о «рассмотрении альтернативных вариантов».

Тогда Санчес убедил Гришу выдать ему как генеральному директору доверенность на право голосовать своей долей по любым вопросам на общем собрании ООО «Лаборатория 34». Теперь в его руках было сорок процентов голосов, и он мог заблокировать практически любое решение о продаже компании или дополнительной эмиссии, даже если Роби и Димыч будут на этом настаивать.

Санчес начал готовиться к корпоративной войне…

Он сделал у себя дома резервные копии всех важных файлов с офисных серверов, благо доступ туда ему никто и не думал перекрывать. К сожалению, скопировать все содержимое «Большого аквариума» было невозможно – он жил своей жизнью и развивался ежедневно, хотя и не так бурно после того, как его лишили подпитки информацией от десяти тысяч незаконно взломанных компьютеров. Без внимания Гриши и биолога, который тоже уволился вслед за Гришей, «ИРА» зарастала мусорными данными, случайными связями. Это напоминало огород, оставленный без надлежащего присмотра почти на все лето. Новые агрессивные популяции странных виртуальных существ, как колючие сорняки, беспощадно уничтожали сложные тонкие популяции культурных амеб, расчищая себе жизненное пространство.

Было больно смотреть на все это, но Санчес, лишенный какой-либо операционной власти в компании, чувствовал себя совершенно бессильным. Талантливые люди уходили один за другим, секретари смотрели ему вслед с жалостью и болью.

– Мы планомерно и систематически разваливаем все, что построили, – признался однажды с горечью Санчес Димычу.

– Сейчас подпишем соглашение, и все вернем. Это лишь вопрос денег. Будут деньги – будут и люди, и идеи, и все остальное. Осталось чуть-чуть…

– Не чуть-чуть, Димыч. Я никогда не позволю это соглашение подписать…

– Опять ты за свое, Санчес. Не дури, ох не дури!

Самым трудным испытанием для Санчеса стали общие собрания сотрудников. Раньше они собирались каждую неделю, и любая такая встреча превращалась в длительные шумные посиделки со спорами и шутками. Сейчас общие собрания устраивались только по самым ответственным случаям – люди появлялись, натянуто улыбались друг другу, чокались пластиковыми стаканами и расходились по рабочим местам.

Сейчас все было так же. Люди стояли полукругом в холле и смотрели на Санчеса в ожидании какой-то ответственной речи по поводу сразу нескольких именинников в коллективе. В руках все держали пластиковые стаканчики с шампанским. Виновники торжества стояли в центре. За их спинами на столе был виден торт, на котором из-за сквозняка весело плясали огоньки свечей.

Произнесение речей осталось одной из немногих обязанностей Санчеса как директора. Его мутило от этого лицемерия уже не только морально, но и физически. К тому же ему несколько дней нездоровилось. Ноябрьские влажные ветры стали для его слабого организма, изможденного бессонницей и тревогой, тяжелым испытанием. В последние дни к обычной в это время простуде прибавились резкие боли в животе и постоянные головокружения.

– Коллеги, друзья! – начал он.

Было больно видеть, что многие из привычных и дорогих ему лиц исчезли из толпы. Новые смотрели с любопытством, но без дружелюбия и теплоты. Так мальчишки смотрят на муравья, который отчаянно пытается выбраться из песка на пляже. А его все засыпают и засыпают, пока он не выбьется из сил и не сдастся.