Тира Видаль - Волшебные сети, или Как не остаться у разбитого корыта

Меня приняли в музыкальную школу по специальности учитель фортепиано и концертмейстер. Концертмейстер, конечно, сильно сказано, скорее – аккомпаниатор школьного хора, но красиво звучащая должность – это такая услада для ушей начинающей «училки».

Конечно я выкладывалась на все сто. Участвовала во всех местных мероприятиях, организовывала концерты, конкурсы и фестивали. И меня не могли не заметить в администрации. Уже через пол года, я заняла должность заведующей филиалом детской музыкальной школы в селе.

Отдаленное село, где для школы выделили часть разваливающегося здания клуба – угловатого одноэтажного здания на окраине, где зимой температура опускалась чуть не до 0 градусов, а над потолком вечно скреблись голуби.

Четыре комнаты и зрительный зал отапливались допотопными обогревателями. А мыши примерзали к полу. С крыши летели перья и помет, клекот заглушал звуки пианино и баяна. А нужно было сдавать экзамены, участвовать в концертах и успевать с нормами городских музыкальных школ. Еще, нелюбимая мной, бумажная работа заведующей – это вечные отчеты, сметы, протоколы, собрания и прочая ерунда в том же духе.

Ко всем моим затратам времени, подруга предложила дополнительный заработок – ведение муз.курсов в домах культуры. А их у нас в городе три. Нагрузка возросла в несколько раз. Но и доход значительно увеличился. И мне стало совсем не до сетевого.

Я не буду описывать свой рабочий процесс, скажу только, что уходила я из дома в начале восьмого утра, а возвращалась в девять вечера, в полной темноте, замерзшая и уставшая.

Путь до дома занимал до полутора часов. Это сейчас добраться можно за полчаса. А тогда рейсового автобуса приходилось ждать больше часа. Большие желтые неповоротливые машины часто ломались, расписание никто не соблюдал. Я вообще думаю, что его и не было. Толпы собирались невероятные. Люди висели на подножках, не давая дверям закрыться. В салон набивалось такое количество пассажиров, что необходимости держаться за поручни не было. Люди стояли на вытяжку, и мечтали побыстрее попасть домой. Плюсом такого плотного окружения можно было считать возможность вздремнуть за время поездки.

На каждой остановке толпа выносила тебя на улицу потоком. Вот тогда нужно было держаться обеими руками за поручни, если предоставлялась возможность до них дотянуться, но чаще хватались за соседа. Удачей было выйти из автобуса с целыми пуговицами и без оторванных рукавов. Иначе весь вечер грозил превратиться в занятие по поиску новых пуговиц и штопанье разошедшихся швов.

Так шли дни за днями. Изредка я встречала знакомых, которые улыбались, и вновь и вновь пытались давить на меня с решением занять свою нишу в Гербалайфе, и быстро разбогатеть. Соблазн был велик. Я осознавала, что работа занимает все мое свободное время и сил на что-то другое у меня к концу дня не оставалось совсем.

Но решиться уйти в “Гербалайф” я не смогла. Моя работа приносила мне радость, а деньги, хоть и понемногу, но копились в кошельке, исключительно по той причине, что у меня не было времени тратить их на что бы то ни было. Поесть мне тоже удавалось не всегда. Я бежала из одного учреждения в другое, а энергия таяла из часа в час. Все же творческая деятельность, эмоциональная и активная, отнимает много сил, как душевных, так и физических.

Спустя четыре месяца такой гонки, я стала замечать, что одежда висит на мне мешком, а джинсы приходится постоянно подтягивать при ходьбе.

– Ну вот, и еще одна проблема – похудения – отпала сама собой.

А вот у моих знакомых гербалайфовцев, начались проблемы. Многие залезли в долги, которые давили на плечи и выматывали последние силы. Это сейчас, возможность решить денежные проблемы между заемщиком и кредитором, проходит более цивилизованно. Тогда же друзья, со слезами на глазах, рассказывали мне, как несчастного должника молодцы с дубинками, кастетами, да и просто огромными кулаками и тяжелыми ботинками, запугивали до потери сознания, ставили на “счетчики”, а то и вовсе увозили в лес, где нещадно били, заставляли копать себе могилы, бросали привязанными к деревьям, на съедение комарам и диким животным.

Были и такие, которые продавали последнее жилье, чтобы сохранить жизнь себе и близким. Хуже было, когда и этой возможности у человека не было. А еще вдруг, куда-то пропадали родственники… Иногда их трупы находили на свалках и в дальних уголках парков. Особенно большой «урожай» собирали весной, когда из подтаявшего снега выплывали останки. Сколько их осталось неопознанных!..

Двое из моих друзей не справились с обстоятельствами и покончили жизнь самоубийством. Подруги, оставшиеся без жилья, денег, с огромными долгами, уезжали с детьми в глухие деревни, где селились в ветхих заброшенных домах, жили в банях или группировались целыми семьями в одной комнате. Без работы, без средств к существованию, многие из них умирали от голода и морозов, травились грибами и гнилыми тушками сусликов и бурундучков, найденными в оврагах .

Я не знаю их дальнейшую судьбу. Ни с кем из них мне так и не довелось больше увидеться.

Остальные, которые «пошли» на продукт, заработали себе не менее глобальные проблемы со здоровьем. Сброшенные несколько килограммов, вернулись десятками. Больницы заполнили жертвы Гербалайфа, с посаженными почками, угробленными желудком, поджелудочной и сосудами. Резко возросло количество сердечников, астматиков, диабетиков. Кому-то удалось вернуться к нормальной жизни, но многие так и остались инвалидами на всю жизнь.

А мне начали завидовать. В открытую обвиняли меня – одни, что не отговорила их от сетевого, другие, потому, что не вступила, не поддалась соблазну и не разделила их

участь. Дурак учится на своих ошибках, а умный на чужих. Эти события надолго отвернули меня от сетевого. Я не поддалась ажиотажу МММ, «Хопёра» и «Русского дома». Да, тогда были трудные времена – зарплату не платили, не то что месяцами – годами. Спасал огород и запасы, оставшиеся со времен социализма. Дефицит прошлого, заставлял тогда людей скупать то, что выбрасывалось на прилавки без ограничений. Брали все, всегда и везде, складывая на полки и забивая антресоли.

Прошло время, и все эти накопления пригодились. Сейчас, оглядываясь назад, я хвалю себя за то, что не поддалась на красивые обещания и не отдала последние накопления, а просто работала и ждала, когда наступят улучшения в стране.

Жизнь продолжалась. Потихоньку налаживалась экономика. Молодежи трудно сейчас понять нас, старшее поколение, напуганное голодом, пережившее разруху и беспредел бандитизма. Мой сын уже не экономит на шмотках, идет в магазин, и спокойно покупает не хлеб и молоко, а финики, конфеты, фрукты и чипсы. Остатки после обеда безжалостно летят в мусорное ведро. Вчерашний сыр отдается собаке. Недоеденные фрукты выбрасываются в окно. А хлеб, который помог нам пережить голод, признали вредным и многокалорийным продуктом…