Дмитрий-Аристарх Борисов - Марафон смерти жизни

– А что нам делать? – спросила управляющая на прощание. Дима посмотрел на нее и вышел.

Вот и весь разговор. Управляющая ему не в помощь. Стоит ли держаться за это кафе? Он может найти деньги. Займет их у кого-нибудь. А что будет в следующем месяце? Опять Елена все растранжирит?

Трамвайный вагон раскачивался, Дмитрия стало клонить в сон, и чтобы не уснуть он стал разглядывать пассажиров. Увидел пожилую пару, сидевшую в конце вагона. Бабушка с клубнем волос и в роговых очках и дедушка в кепке с палочкой. Они сидели бок о бок и молчали. Покачивались в такт движению, смотрели в окно и думали каждый о своем.

Когда люди так долго вместе, они говорят не словами, а сердцами.

Интересно, о чем думают пожилые люди? О будущем или прошлом? Будущее не угадаешь, а прошлое не вернуть.

Эта симпатичная парочка была ему до боли знакома. Он всматривался в бабушкино лицо, покрытое сеточкой морщинок и вдруг образ стал тускнеть и расплываться и он увидел себя… в легковой машине.

Вроде это был «Москвич», насколько Дима мог разбираться в машинах. Рядом сидела мама.

Они вдвоем ездили к бабушке Паше в деревню каждое лето. Вначале добирались на поезде до станции Кузнецк. Состав приходил в 4 утра, поэтому брали частника и ехали до поселка Махалино. Ехали полчаса. И все это время Дима предвкушал. Он представлял, как изменились за год баба с дедом, его сосед с седьмой квартиры Серега, другие пацаны и двор. Он кайфовал именно от предвкушения – как будет классно целый месяц, как он будет гулять там, где хочет. И в тоже время ему было немного тревожно – а вдруг все изменилось настолько, что его не узнают или им НЕ БУДУТ ВОСХИЩАТЬСЯ. Или ему уже не интересны будут вылазки на стройку с Серегой?

С появлением первых домиков поселка Дима начинал волноваться. Волнение росло, чем ближе они подъезжали к дому бабушки и достигало апогея, когда машина тормозила у подъезда. Время пять утра – никого у лавочки. Свет на втором этаже горит – бабушка не спит. Он брал сумку и мчался по лестнице, чтобы первым обнять бабу. Вот она теплая, вкусная и сонная, в очках и с клубнем волос сзади. Большая и мягкая, как любимая подушка. Бабушка долго держала его в объятиях, потом переключалась на вошедшую маму. А Дима обнимал деда. Но недолго – от него пахло кислой овчиной, а щетина царапала лицо. Потом шел проверять свои игрушки. Паровозик потерялся, блин, зато черный пестик на месте. И еще стреляет пластиковыми шариками. Вечером с Серегой поиграют.

Мама в этот момент рассказывала об его успехах и провалах в школе. Бабушка с интересом смотрела на него. Он дергался на стуле, но терпел – ее внимание важно для него. Бабушка в свое время за лето подготовила его к школе – и он в 7 лет пошел не в первый, как все дети, а во второй класс. Он с тревогой наблюдал за морщинками разочарования на ее лице, когда мама говорила о двойках и тройках. Но еще больше бабушку расстраивали известия о его плохом поведении.

Но вот допрос окончен и его отпустили на улицу. Время 9 утра, друзья или спят или завтракают.

Дима обошел белый двухэтажный дом. Кирпичная стена кое-где потрескалась. Знойно, пыльно. Около сарайчиков носились куры, где-то лаяли собаки. Вдоль дома в сторону Кряжима проехал «Кировец». Скучно. Дима пошел домой.

В подъезде прохладно, он забежал на второй этаж. Красная дерматиновая дверь. Повернул ручку – квартира редко запиралась. Теперь, когда прошли первые поцелуи и начались взрослые разговоры – он ИССЛЕДОВАТЕЛЬ.

Большая комната слева и просторная кухня. Бабушкина однушка принимала порой по 15 человек, когда приезжали родственники из Сибири и Украины. Посреди зала большой круглый стол, покрытый серой клеенкой. За столом они часто играли в подкидного дурака и черви. Вечерами лузгали семечки и резались пара на пару. Чаще всего они с мамой против ее сестры Людмилы с мужем с Украины. Дима, уже тогда интересовавшийся спортивными состязаниями торжественно объявлял: «Матч Кузбасс – Донбасс объявляю открытым». Дядя Женя, работавший шахтером в Донецке, хохотал и обещал их обыграть. Он здоровый, с крупным лицом и внешне похож на доброго бегемота.

Из-за балкона в комнате всегда пасмурно, даже днем они часто включали свет. Дима вглядывается в дальний угол. Там кровать, где спит бабушка – со скрипучим матрасом. Он любил там валяться, пока не видит бабуля. Сейчас кровать заправлена покрывалом с оленями и тремя подушками. Дед спит на оранжевого цвета диване-раскладушке с выцветшими углами. Под ним много пыли и можно найти затерявшиеся игрушки. В углу коричневая тумбочка, забитая «Огоньками» (бабушка обожала решать кроссворды из журналов) и черно-белый телевизор. У стены радио на ножках. Бабуля шепотом говорила, что по нему можно послушать «Голос Америки». В стране вовсю идет перестройка и народ хочет открытости. Но бабуля и дед из осторожных. Их любимая фраза «Нашел-молчи и потерял-молчи». В годы войны дедушка три года был в немецком концлагере, потом за это год отсидел в советской тюрьме. В плену он повредил ногу и всю жизнь ходил с палочкой. Они с дедом часто гуляли по аллее в соседний Кряжим. Для Димы это было наказанием. Дедуля ходил медленно, а Дима старался убежать вперед. Дед его одергивал. Но чем взрослее становился внук, тем проще становилась опека. Солнце (в Махалино всегда летом было солнечно), речка в километре, верные друзья, фрукты, любящие баба с дедом – здесь ему все нравилось до такой степени, что он никогда бы не вернулся обратно в Новокузнецк.

В Сибирь, где мрачная школа, нудные учителя и дикие уроки выживания на улице.

В 9 лет Диме показалось, что он залез на вершину счастья, когда баба с дедом купили ему взрослый велосипед. С черной рамой, красными катафотами и хромированным звонком. Круглый год велик стоял в сарайчике, где пахло сыростью и шуршали мыши. В первый день приезда они с дедом шли, отпирали замок и выкатывали транспорт на улицу. Дедушка подкачивал колеса, а потом Дима вскакивал на велик, как всадник на коня. Вначале ездил под рамой, потом на раме, не доставая задом до седушки.

Дед, видя быстро удаляющуюся спину внука кричал вслед:

– Димка, не гони так. Упадешь же. Осторожно.

Ветер свистел в ушах Димы, но конец фразы до уха долетал:

– Осторожно… Осторожно…

– Осторожно, двери закрываются. Следующая остановка – «Международная», – услышал он и открыл глаза. Блин, ему надо выходить. Быстро прижал пакет с бумагами к груди и выскочил из вагона, протискиваясь между закрывающихся дверей и мимо удивленных пассажиров. По пути успел глянуть на кресла, где видел бабушку с дедушкой. Сейчас там сидела молодая пара.

Значит старички сошли раньше. А может ему померещились. Но воспоминание было очень ярким и приятным. Настоящим!