Елена Малышева - Имидж-копирайтинг. Напишите себе репутацию

Так вот, когда любые быстрозвезды начинают учить вас, что необходимо сделать, чтобы заработать много денег и много счастья, некоторые из их советов, по удачному совпадению, могут оказаться полезными.

Но есть один нюанс: если вы внимательно посмотрите на то, что действительно делают эти люди, вы убедитесь, что сами они не следуют половине собственных правил.

Как же тогда объяснить их собственный успех и богатство, на которые они самозабвенно ссылаются?

В этом и правда несложно запутаться. Хотя все на самом деле не так уж запутанно.

Есть много навыков, которые помогают людям достигать успеха: сколько профессий, столько и способов. Я успешна потому, что умею писать классные тексты и работать с имиджем. А учительница моей дочери по рисованию успешна, потому что классно умеет рисовать и работать с детьми.

Вы можете быть успешным по тысяче разных причин, но те, кто учит вас успеху, успешны одинаково: они успешны потому, что им не безразлично, кто и что подумает. Они точно знают: каждый рубль их дохода зависит от того, что вы о них думаете. И что вы подумаете о том, что они могут вам дать.

Они умеют создавать потрясающую воображение картинку успеха. Картинку, от которой начинается рефлекторное слюноотделение и сексуальное возбуждение, картинку, которая до плинтуса понижает критический порог восприятия. Картинку, соблазнительную, как сиськи.

В этом их главный секрет успеха, который мы позаимствуем.

Почему опасно с ними разговаривать? Просто они тренируются в создании этой картинки денно и нощно. Пока вы работаете. Вероятность, что ваш здравый смысл устоит в личном общении, крайне невелик. Здравый смысл и против секса-то ничто, а деньги и успех возбуждают людей больше, чем секс, верно?

Но не буду слишком активно вас отговаривать. Опасность не так уж велика: вы всего лишь побежите в обход вместо прямого пути. Если будете достаточно упрямы, результат все равно получится, хоть и ценой помноженных на три усилий.

Разве что вы не любите тратить лишних усилий напрасно?

В этом случае просто дочитайте эту книгу до конца и прекратите «просто работать еще больше» – так, словно вас прокляли. И займитесь. Наконец. Вашим имиджем.

Вам доводилось когда-нибудь видеть приличный товар в плохой упаковке? В Советском Союзе таких было полно – вопросом имиджа никто не заморачивался, рекламой тоже. А в девяностые на рынок хлынули тысячи рекламных роликов и товаров в хорошей упаковке, но, увы, очень плохого качества. И они выиграли конкуренцию в два счета.

Люди с легкой душой променяли качественный черный шоколад на батончики с пальмовым маслом, варенье – на крашенные подсластители, соки – на быстрорастворимую химию. Так произошло потому, что картинка была очень яркой и соблазнительной.

Отрезвление наступило с большим опозданием. И только пятнадцать-двадцать лет спустя, наконец, мы в России смогли увидеть, как производители качественных товаров начали побеждать при условии адекватных вложений в упаковку.

В вопросах личного имиджа мы еще в эту точку не пришли. Считайте, что сегодня, в 2019-м, мы все еще где-то в конце девяностых. Публика начинает понимать, что ее часто обманывают яркой упаковкой всякого рода бездельники, но пока не научилась толком отличать их от приличных людей – настоящих специалистов в своей профессии.

Потому что большинство приличных людей до сих пор не освоили создание имиджа и не до конца осознали, насколько важно в него вкладывать.

Однажды в ТАССе, едва устроившись на работу, я стала свидетелем обсуждения одной коллеги, которая увольнялась. В журналистике это означает, как правило, что корреспондент переходит в соседнее конкурирующее издание. Когда об увольнении девушки сообщили обозревателю того же отдела, он пожал плечами, не поднимая головы, и коротко бросил: «Не вижу конкурента».

Некоторое время спустя, после того, как я написала собственное заявление, мне напомнили об этом случае. Ко мне подошел коллега с мрачным лицом и сказал: «Сунешься в мою тему – поссоримся». Во мне, стало быть, конкурента видели, осознала я с чувством глубокого удовлетворения.

В тот момент я обожала журналистику, ничего не знала об имидже и понятия не имела, что буду этим заниматься. Но имидж у меня уже был. Еще десять лет мне предстояло быть известной в исключительно узких кругах тех, кто работал со мной бок о бок. В силу специфики профессии, у меня было больше знакомых коллег, чем у среднего специалиста: несколько сотен.

И все же я понятия не имела, как выйти на тысячную аудиторию, продолжая свято верить в заслуженный успех по итогам упорной работы из года в год. Мне было очень удобно в это верить в том числе потому, что у меня была куча страхов, например, почти фобическая боязнь телекамер. Рядом с которыми, по иронии судьбы, я стояла едва ли не каждый день.

Тезисы главы № 1 и всего вышесказанного:

Проповедникам успеха в имиджевых вопросах верить нельзя. Они объясняют свой успех так, как им самим приятнее, и направляют вас туда, куда им выгодно: т. е. в противоположном направлении.

Успех нельзя мерить в автомобилях, яхтах, и баснословных доходах. Успех измеряется широтой круга людей, которые знают о вашем профессионализме, его также можно „взвешивать” в соцсетях – в лайках и комментариях.

Участники российского рынка за последние 30 лет научились делать красивую упаковку для товара. Но все еще не научились красиво «упаковывать» себя.

Ваш имидж не возникает в результате упорной работы – кроме, собственно, упорной работы над вашим имиджем.

Писать мне всегда чрезвычайно нравилось.

Сначала – просто часами выводить буквы. Возможно, это странно, но даже когда я была чересчур мала, чтобы придумать что-то толковое, когда мне было лет 7–8, я наслаждалась самим процессом письма.

А еще больше я любила читать, сидеть с книгами в полной тишине и уединении. Не то, чтобы мне совсем не нравилось играть с другими детьми – просто никогда не считала это самым захватывающим занятием из всех возможных.

Однажды получилось даже смешно: снизу явился сосед и начал громко возмущаться «прыгающим и бегающим» ребенком. Моя бабушка, хватая воздух ртом как рыба, безмолвно указала на меня, сидевшую на диване. Когда они с соседом вошли в комнату, все стало ясно: над моим диваном сотрясалась люстра – прыгали дети этажом выше. Я, увлеченная книгой, этого даже не слышала.

В какой момент все внутри меня резко поменялось, я не помню, но уже в 16 мне страстно хотелось общаться с людьми. Тому было две помехи, первой из которых стал крайне малый коммуникативный опыт по итогам детства, в котором «ей рано нравились романы, они ей заменяли все». Вторым препятствием стали взрослые, которые к тому времени уже вовсе не хотели, чтобы я чаще ходила гулять.