Озан Варол - Думай как Илон Маск. И другие простые стратегии для гигантского скачка в работе и жизни

Более того, в большинстве темных комнат есть двери с двусторонним, а не с односторонним движением. Многие из наших путешествий в неизвестное обратимы. Как пишет бизнес-магнат Ричард Брэнсон, «вы можете пройти [в дверь], посмотреть, что там, и вернуться обратно, если это вам не понравится» [67] Ричард Брэнсон, «Two-Way Door Decisions», Virgin, 26 февраля 2018 года, www.virgin.com/richard-branson/two-way-door-decisions. . Нужно лишь оставить дверь открытой. Так Брэнсон и подошел к запуску его авиакомпании Virgin Atlantic. Его сделка с Boeing позволяла вернуть первый купленный самолет, если новая авиакомпания не «выстрелит». Брэнсон превратил то, что выглядело как односторонняя дверь, в двустороннюю – действие, которое позволяло ему выйти, если ему не понравится увиденное.

Однако возможность пройти через что-то – не самая подходящая метафора. Ценители неопределенности не просто входят в темные комнаты. Они в них танцуют. И я не имею в виду неуклюжий школьный танец «руки врозь», во время которого вы поддерживаете строгую дистанцию в 30 сантиметров от своей пассии, пытаясь завязать непринужденный разговор. Нет, их танец больше похож на танго: гладкий, интимный и некомфортный, но чарующе близкий. Они знают, что лучший способ найти свет – это не оттолкнуть неопределенность, а упасть в ее объятия.

Ценители неопределенности знают, что эксперимент с известным результатом – это вовсе не эксперимент, а повторение одних и тех же ответов, это не прогресс. Мы топчемся на месте, если исследуем только хорошо протоптанные тропы, если избегаем игр, в которые не умеем играть. Только когда вы танцуете в темноте, только когда не знаете, где найти выключатель (или даже чем он является), может начаться прогресс.

Сначала хаос, потом прорыв. Когда остановится танец, прекратится и прогресс.

Большую часть своей жизни Эйнштейн танцевал танго с неопределенностью [68] Эрни Треткофф, «Einstein’s Quest for a Unified Theory», American Physical Society News, декабрь 2005 года, www.aps.org/publications/apsnews/200512/history.cfm; Уолтер Айзексон, «Эйнштейн: его жизнь и его Вселенная», пер. И. Кагановой, Т. Лисовской, М.: Corpus, 2015 г. . Он проводил образные мысленные эксперименты, задавал вопросы, которые прежде не приходили никому в голову, и открывал самые глубокие тайны Вселенной.

Тем не менее позже он все больше и больше искал определенность. Его беспокоило, что у нас есть два набора законов, объясняющих, как устроена Вселенная: теория относительности для очень больших объектов и квантовая механика для очень маленьких. Он хотел внести в этот диссонанс единство и создать единый, связный, прекрасный набор уравнений, который бы правил всеми [69] Отсылка к цитате из «Властелина колец» – «Одно кольцо, чтоб править всеми». ( Прим. пер. ) , теорию всего.

Особенно Эйнштейна беспокоила неопределенность квантовой механики. Как объясняет популяризатор науки Джим Бэгготт, «до появления кванта физика всегда была связана с тем, чтобы делать это и получать то », но «новая квантовая механика, казалось, говорила, что, когда мы делаем это , мы получаем то лишь с определенной вероятностью» (даже тогда, при некоторых обстоятельствах, «мы могли бы получить что-то другое») [70] Джим Бэгготт, «What Einstein Meant by ‘God Does Not Play Dice’» Aeon, 21 ноября 2018 года, https://aeon.co/ideas/what-einstein-meant-by-god-does-not-play-dice. . Эйнштейн оставался самопровозглашенным «фанатичным верующим» в то, что единая теория разрешит неопределенность и гарантирует, что он не столкнется с тем, что он называл «злыми квантами» [71] Треткофф, «Einstein’s Quest». .

Но чем больше Эйнштейн цеплялся за единую теорию, тем больше ответов от него ускользало. В поисках определенности Эйнштейн утратил ощущение чуда и тот тип непредубежденных мысленных экспериментов, который характеризовал большую часть его ранних работ [72] Кент Пикок, «Happiest Thoughts: Great Thought Experiments in Modern Physics», в The Routledge Companion to Thought Experiments, ред. Майкл Т. Стюарт, Йифтах Фехиге и Джеймс Роберт Браун, Routledge Philosophy Companions (Лондон и Нью-Йорк: Routledge/Taylor & Francis Group, 2018). .

Поиск определенности в мире неопределенности – это человеческий поиск. Мы все жаждем абсолютных величин, действия и реакции, а также четких причинно-следственных связей, где А неумолимо ведет к Б. В наших аппроксимациях [73] Аппроксимация (от лат . proxima – ближайшая), или приближение, – научный метод, состоящий в замене одних объектов другими, в каком-то смысле близкими к исходным, но более простыми. ( Прим. ред. ) и презентациях одна переменная дает один результат, причем прямолинейный. Там нет кривых или дробей, которые бы нас путали.

Но реальность, как это часто ей свойственно, гораздо тоньше. В свои ранние годы Эйнштейн использовал фразу «Мне кажется», предполагая, что свет состоит из фотонов [74] А. Б. Аронс и М. Б. Пеппард «Einstein’s Proposal of the Photon Concept: A Translation of the Annalen der Physik Paper of 1905», American Journal of Physics, выпуск 33 (май 1965 года): стр. 367, www.informationphilosopher.com/solutions/scientists/einstein/AJP_1905_photon.pdf. . Чарльз Дарвин представил эволюцию словами «Я думаю» [75] Чарльз Дарвин, «Происхождение видов путем естественного отбора, или Сохранение благоприятных рас в борьбе за жизнь», пер. А. Павлова, М. Мензбир, К. Тимирязева, М.: АСТ, 2017 г. . Майкл Фарадей говорил о «сомнении», которое он испытывал, вводя магнитные поля [76] Джон Р. Гриббин, «The Scientists: A History of Science Told Through the Lives of Its Greatest Inventors», (Нью-Йорк: Random House, 2004). . Когда Кеннеди пообещал отправить человека на Луну, он признал, что это прыжок в неизвестность. «Это во многом акт веры и предвидения, ибо мы пока не знаем, какие блага нас ждут», – объяснял он американцам.

Эти утверждения не влияют на громкость заявления. Но они с большей вероятностью могут оказаться истинными.

«Основа научного знания, – объясняет Фейнман, – это утверждения различной степени определенности: некоторые выдвигаются с долей сомнения, другие почти уверенно, но нет утверждений, выдвинутых с абсолютной уверенностью» [77] Фейнман Р. Радость познания. Пер. Т. А. Ломоносова. М.: АСТ, 2019. ( Прим. пер. ) [78] Ричард Фейнман, «Радость познания», пер. Т. А. Ломоносова, М.: АСТ, 2019 г. . Когда ученые выдвигают утверждения, «вопрос заключается не в том, истинны они или ложны, а скорее в том, насколько вероятно, что они истинны или ложны». В науке абсолюты отвергаются в пользу диапазона уверенности, а неопределенность институционализируется. Научные ответы появляются в виде аппроксимаций и моделей, наполненных таинственностью и сложностями. Существуют границы погрешности и доверительные интервалы. То, что преподносится как факт (как в случае с марсианским метеоритом), часто является просто вероятностью.

Я нахожу утешение в том, что не существует теории всего, окончательного ответа на каждый заданный вопрос. Теорий и путей может быть множество. Есть больше одного правильного способа высадиться на Марс, больше одного правильного способа составить эту книгу (как я постоянно себе говорю) или больше одной правильной стратегии масштабирования вашего бизнеса.