Чарльз Шваб - Инвестиционная революция. Как мы сделали биржу доступной каждому

Конечно, возникали и трудности. Например, мне было нелегко произнести речь перед всей школой в актовом зале. Я хотел участвовать в школьном самоуправлении и призывал одноклассников голосовать за меня. Не помню, что именно я говорил. Я пребывал в ступоре. Понимал, что все смотрят на меня и, конечно, видят, как я мучаюсь. Казалось, время остановилось. Сердце громко стучало, я не мог сосредоточиться и чувствовал, что «завис». Но тяжелый момент миновал, и потом я не раз успешно выступал, в том числе на встречах Кей-клуба. Будучи школьным казначеем, я занимался планированием бюджета и даже получил признание местного отделения женской организации «Дочери американской революции» [6] Daughters of the American Revolution – женская общественная организация, существующая с 1890 года. Объединяет прямых потомков участников войны за независимость США, борющихся за сохранение идеалов свободы и других ключевых ценностей американского государства. за общественную работу в школе. (До сих пор храню полученную от них медаль. Позолота немного стерлась, но эта награда очень дорога мне.)

С каждым шагом я познавал новое и становился сильнее. Сегодня я призываю молодых руководителей учиться выступать публично. Какими бы хорошими специалистами в своей сфере они ни были, им необходимо оттачивать навыки общения с аудиторией, критически важные для того, чтобы вести за собой людей. Такой талант редко дается нам от рождения.

В юности я перепробовал много занятий. И в каждом деле учился чему-то новому. Я уже упоминал, что собирал грецкие орехи и помидоры. Кроме того, когда я был маленьким, отец поручал мне ощипывать дичь. Иногда он приносил с охоты целую гору уток – десять, а то и 20 штук. За каждую мне платили по 50 центов. Некоторое время я занимался разведением кур и продавал яйца и удобрения. (Это был мой первый вертикально интегрированный бизнес!) А еще я подстригал лужайки и разъезжал по улицам Вудлэнда с тележкой мороженого. В старших классах я собирал бутылки из-под кока-колы, которые посетители бросали под трибуны во время футбольных игр. Бутылки в те годы принимали по пять центов за штуку; их потом мыли и повторно использовали. После игры можно было набрать их на несколько баксов, а в жаркий день даже на $10.

В общем, если я хотел что-то потратить, я должен был сначала заработать. Я часто читал журналы с комиксами и всегда покупался на рекламу, которую печатали в конце. Однажды, когда мне было лет 13, я заказал несколько коробок какого-то омолаживающего крема. Я собирался продавать его всем женщинам в округе. Отец возмутился и заставил меня отправить товар обратно. Когда я немного подрос, то смог наконец подрабатывать на гольф-матчах, поднося клюшки и мячи. Это позволило мне быть поближе к игре, полюбившейся на всю жизнь, а также приобщиться к взрослому миру. Я находился в обществе преуспевающих мужчин и женщин, слушал их разговоры, смотрел, как они общаются друг с другом. Все это произвело на меня большое впечатление. Они стали для меня примером для подражания наряду с моими кумирами – игроками Беном Хоганом и Сэмом Снидом.

С 17 лет и на протяжении всего времени обучения в колледже и школе бизнеса я каждое лето подрабатывал. Занятия заканчивались весной, и я тут же принимался искать, где могу пригодиться. Однажды все лето провел на нефтяном месторождении: перетаскивал трубы, помогая нефтяникам готовиться к закачке нефти из скважины. А еще трудился в парке аттракционов и мыл посуду в местном гольф-клубе.

Иногда извлеченный мною опыт состоял в том, что я понимал, кем не хочу быть. Первой моей настоящей работой стала работа трактористом на ферме, где выращивали сахарную свеклу. Хозяин фермы был клиентом моего деда. Это был весьма преуспевающий фермер родом из Индии. Он предложил мне рыхлить междурядья шесть дней в неделю с шести утра до шести вечера и платил за это доллар в час. Мне отвели место для ночлега и кормили на два доллара в день. Поутру я, с трудом вращая ручку стартера, запускал свой Caterpillar, а затем старательно направлял его так, чтобы гусеницы трактора двигались прямо вдоль ряда, иначе они могли подавить высаженную в соседнем ряду свеклу. А за это меня штрафовали. Едешь в одну сторону – в лицо тебе летит дым от дизельного двигателя. Направляешься в противоположную – пыль застит глаза. По воскресеньям я гостил у бабушки и дедушки поблизости, в Сакраменто, и целыми днями отмывался от толстого слоя копоти и пыли.

Я был единственным работником нелатиноамериканского происхождения на этой плантации. Другие работники не говорили по-английски, а я не понимал испанского, так что мы особенно с ними не общались. Было трудно, но я был рад подзаработать. И, что важнее, понял, насколько непроста жизнь фермера и как тяжек фермерский труд.

Летом после первого курса колледжа в Стэнфорде я подрядился продавать страховые полисы. К чести своей могу сказать: я не продал ни одного. Хуже условий не придумаешь. Очень дорогостоящая программа накопительного страхования жизни: всю жизнь требуется выплачивать страховые взносы и одновременно с ними сберегательные. Распространитель должен был стать верным адептом этой программы. Предполагалось, что я вовлеку в нее всех своих родственников и друзей. Чем больше я читал об этой страховке и чем лучше разбирался в том, что пытаюсь продать, тем более ужасающей она мне казалась. И по сей день я скептически отношусь к страхованию. Некоторые его виды бывают полезны, но, честно говоря, я насквозь видел все недостатки продукта, который пытался навязать другим. Я просто не мог так работать.

Мне никогда не нравилось продавать плохой продукт и никогда не удавалось преуспеть в этом.

Через какое-то время я бросил это занятие.

Но мне очень нужна была работа. Оставалось еще два месяца до начала занятий, а я пока не получил ни цента. И тогда я устроился продавцом теплоизоляции для домов в маленькую фирму-однодневку. Я прошел у них тренинг и после этого должен был обходить в Сан-Хосе новые районы, где дома вырастали как грибы после дождя. Около 11 утра я начинал стучаться в двери, звал миссис Кто-Бы-Она-Ни-Была и пытался договориться о вечерней встрече с ней и ее мужем, чтобы более развернуто рассказать им о нашем чудесном предложении. Чтобы меня впустили в дом, я всегда начинал с вопроса, на который возможен только утвердительный ответ. Я спрашивал: «Вы ведь слишком много платите за электричество?» или «Вы ведь беспокоитесь о безопасности своих детей?» Изоляционный материал представлял собой скомканную газетную бумагу, пропитанную специальным противопожарным химическим составом. Я носил с собой образцы в маленьком чемоданчике: открывал его в гостиной, вытаскивал оттуда мини-горелку и устраивал небольшой эксперимент, чтобы доказать, что изоляция способна противостоять огню. Качество материала было не лучшим. Нередко он возгорался. Так я ходил по домам три или четыре недели, но ничего не продал. И меня уволили. Оплата на 100 % состояла из комиссии за реализованный товар. Заработать в то лето мне так и не удалось.