Роман Пузырев - Зиждительство провинциала

Когда мы уже садились в самолет, то от моей сумки уже предательски несло копченостью. Мы летели обратно, как и обещал директор бизнес классом. Я не мог себе представить, что будет, если люди, сидящие рядом, все почувствуют запах и лицо мое горело от стыда от таких мыслей. Но бизнес классом летели только мы. За все время у меня не было возможности достать курицу из сумки, да и совесть до конца не могла позволить мне просто вытащить ее и хладнокровно быстро выкинуть. Мы расположились на своих местах. Директор был доволен, и настроение у него было приподнятым.

– Девушки скажите, а мы сегодня случайно не копченой курицей будем ужинать у вас? Что-то запах ее чувствую, – обратился Андрей Михайлович к стюардессе.

– Да нет. По-моему это от ваших сумок запах, – зачем-то ответила она, предав меня полностью этим.

Директор встал, не поленился, принюхался и обратился сразу ко мне, когда я уже был красным, как помидор:

– Вова, так это у тебя от сумки запах идет?!

– Да. Это мне в дорогу бабушка положила, – ответил я, как будто на последнем издыхании.

Директор мило заулыбался и неожиданно сказал:

– Так доставай, уважим твою бабушку. Это же наши корни, их любить и уважать всегда надо. Лучше свое домашнее, давно, уже почти со студенческих лет не ел такого. Это ж эксклюзив!

Я достал свой сверток из сумки, расположил все на столе и стал разворачивать бумагу и фольгу, освобождая курицу. По салону самолета мгновенно распространился едкий запах копченой курицы. Мы взяли также по яйцу, разбили и почистили их.

– А соль есть? – спросил Андрей Михайлович у стюардесс. Также взяли коньячку с фужерами и разлили в них жидкость ХО состава.

– Ну, Владимир Владимирович, за успешное начало твоей большой карьеры в угольном бизнесе! – подняв свой бокал, произнес Андрей Михайлович, впервые назвав меня по имени и отчеству с положительной и уважительной интонацией. Мы выпили и приступили к необычной трапезе для отделения бизнес класса самолета. Навряд ли кто до нас, да может быть и после нас так ужинал в салоне бизнес класса. Тем временем по всему самолету разнесся в полную свою мощь едкий и знакомый для всех россиян, запах копченой курицы и яиц. Это я уже понял по близко сидящим от нас пассажирам эконом класса, которые стали говорить об этом вслух:

– Как в плацкартном вагоне едем! – шутили из салона. Мимо нас проходили бортпроводники и улыбались, с удивленными глазами. Но курицу невозможно было победить и казалось, что ее дух специально веселится, и тревожит весь салон самолета. Меня уже переполняли чувства, кроме стыда еще легкого шока от происходящего и произошедшего за этот непростой день под влияние копченой курицы. А из салона также слышалось:

– А я тебе говорила, давай возьмем с собой в самолет курицу!

– Сейчас только песен не хватает по гитару, – сказал кто-то в салоне. А мы тем временем говорили друг другу душевные тосты и употребляли с удовольствием деревенскую пищу. Андрей Михайлович не оставил без внимания возглас из салона о песнях и обратился ко мне:

– Да, действительно, душевно сидим. Песен не хватает. Петь то умеешь?

– Да, немного.

– А знаешь какие-нибудь народные?

– Да.

Мы еще выпили за это. И вдруг он затянул:

– Эх, мороз, мороз! – я, быстро перебарывая в себе стыд и понимая, что назад дороги нет и нужно поддержать своего коллегу, включился своим врожденным тенором, – не морозь меня! Моего коня…

В этот момент люди в салоне самолета активизировались, и на мое удивление кто-то тоже включился из женщин и мужчин. Спонтанно получился неплохой хор. Самолет в этот момент по времени влетал уже в Сибирь, и получилась прекрасная и душевная картина, летящего лайнера, поющего хором русские народные песни и песни Виктора Цоя.

С тех пор отношения у меня с руководством резко улучшились, да и дела на предприятии пошли в гору. Прошло много лет, а я до сих пор отчетливо помню тот день, ту самую запашистую в мире копченую курицу, и всегда вспоминаю добрым словом свою бабушку. Ведь это ж наши корни, они всегда нам хотят только хорошего, и чем-нибудь помочь по-доброму, и, как сказал тогда мой руководитель – «их любить и уважать всегда надо»!

Я был шкодлив в детстве. В детский сад меня немного водили, потому что я часто заболевал и поэтому большую часть времени перед школой я просидел дома. У нас был тогда новый, двенадцати подъездный, пятиэтажный дом. Мы жили в третьем подъезде на втором этаже.

В Брежневские времена по дворам ездили, развозили свежее молоко на продажу, принимали стеклотару, продавали только испеченные хлебобулочные изделия. Процесс проходил так: телега, запряженная лошадями с кучером и тетенькой в белом халате или какое-нибудь транспортное средство типа мотороллера с бочонком, с молоком или тарой под бутылки подъезжали к подъездам и останавливались. Женщина в белом (или защитном, если привозили тару под стекло) халате подходила к подъезду и кричала: «Кому молока?!!», «Посуда!!!», «Хлеб!!!». И люди выходили из подъезда и покупали продукты, сдавали стеклотару.

Как только я научился чуть-чуть разговаривать, я, предварительно поняв примерно во сколько утром появляются повозки с стеклотарой или молоком и научившись сам открывать входную дверь, которая была деревянной и просто была на английском замке, стал шутить над соседями. Я приоткрывал дверь и своим молоденьким, писклявым еще голоском кричал изо всех сил: «Пасюуудаа!!!», «Кому моаака!!!» и захлопывал дверь, прислушивался и ждал пока кто-нибудь пойдет, если никто не шел, выскакивал и снова кричал. Что характерно почти всегда получалось.

В это время почти все взрослые, здравомыслящие и хорошо слышащие были на работе. В доме (в подъезде) оставались только пожилые пенсионеры или спящие с работы люди. Поэтому особо не вслушивались, что кричит ребенок и спускались с пустыми бидонами, пустыми бутылками (про хлеб я не кричал, не получалось) на крыльцо и обсуждали, с чего получился такой инцидент, и как могло такое показаться всем сразу, и как может быть, что молочница быстро уехала. Мне было весело, адреналин выделялся в нужном и требуемом объеме для моей маленькой, шкодливой натуры, пока меня все же не вычислили, кто и как не помню. За руку не поймали, но пришли и пожаловались бабушке, а потом и родителям. Мне было тогда года 2–3 и поэтому у всех это вызывало только улыбку и смех.

Платон Юрьевич впервые в жизни был на подобном мероприятии. Да и на банкетах он еще не был ни разу в своей жизни. Все в округе сверкало и сияло. Обслуживающий персонал творил буквально чудеса во всем и все было на высоте. 1300 гостей, как всегда за последние сто пятьдесят лет, собралось в Осло, в Синем зале, в Стокгольмской Ратуше, 10 декабря для торжественного вручения Нобелевской премии за выдающиеся достижения, принесшие очевидную пользу для всего человечества. На банкете, как всегда присутствовали представители семьи Альфреда Нобеля и члены королевской семьи Швеции. Платон Юрьевич, как и полагалось по регламенту, привез с собой на банкет 14 гостей из высокопоставленных государственных лиц России и олигархов, помимо своей супруги и коллег по достижению. Он родился с известной фамилией – Менделеев и, наверно, поэтому с самого детства решил заняться серьезно химией и достичь серьёзных успехов в этой науке. Он много лет посвятил себя кропотливому труду и теперь должен был получить по заслугам.