Арсен Томский - InDriver: От Якутска до Кремниевой долины

Заикание у меня возникло, когда мне было года четыре. Передалось мне оно от отца. Не знаю, как это происходит, видимо, ребенок начинает бессознательно повторять поведение самого сильного человека рядом. Говорят, на это еще повлиял сильный испуг, когда на меня сверху, с сарая, прыгнула овчарка и укусила. В любом случае у меня не врожденное физиологическое неизлечимое заикание, а приобретенное, так называемый логоневроз. Иногда он был почти незаметен, а иногда обострялся так, что я предпочитал не выходить из дома.

Нормально говорящим даже сложно представить, насколько бывает унизительно, стыдно и тяжело ребенку или подростку стоять перед другим человеком или, еще хуже, группой людей и, бледнея и напрягаясь, пытаться выговорить несколько простых слов.

Заикание усиливало мое социальное отторжение среди ровесников, принижало самооценку. Это настоящая беда для любого ребенка, и, если вы видите таких детей или взрослых, пожалуйста, будьте с ними деликатны и добры. Учите своих детей относиться по-доброму к любому проявлению ограниченных физических возможностей у людей. Чьей-то вины в этом нет. Это просто данность, данность природы, и стыдиться тут нечего. Бороться с заиканием тяжело. Я потратил на развитие коммуникативных способностей много усилий – об этом будет ниже – и полностью от логоневроза так и не избавился, но почти не замечаю его теперь и считаю еще одной своей яркой особенностью. На самом деле в жизни, как в спорте: если тебе пришлось преодолевать дистанцию с утяжелителями на ногах и ты все равно победил – твой успех гораздо более значителен, чем если бы ты бежал налегке. Интересно, что заикание всегда ограждало меня от ненужных речей и общения, держало на расстоянии от политики, заставляло концентрироваться на работе. В этом смысле оно было для меня ценным даром судьбы.

Отец избавился от заикания, когда ему было около сорока лет. Я потом спрашивал, как ему это удалось. Он ответил просто: решил, что ему нечего стесняться. На самом деле в этом подходе есть глубокая мысль, и если сформулировать и развернуть ее, добавив мой собственный опыт, и донести до других людей, страдающих от логоневроза, это может им здорово помочь. Если получится, я постараюсь в будущем развить эту тему в том или ином виде – возможно, даже напишу отдельную книгу.

Начиная с двенадцати лет, каждый год в летние каникулы я работал в деревне. Мы занимались прополкой капусты на полях местного совхоза или охотились на сусликов, поедавших урожай на полях. Но в основном я в составе школьных и студенческих стройотрядов делал деревянные изгороди вдоль опушки леса, предназначенные для того, чтобы коровы и лошади не уходили в тайгу, где они могли погибнуть, заблудившись, или где их мог задрать медведь. За лето мы строили по 15–30 километров, это было тяжело для городского подростка, но зато я впервые почувствовал, что такое настоящий труд и что такое заработанные трудом деньги. Тогда же я научился работать топором, пилой и другими инструментами. Не могу не сказать и о романтике совместного труда с такими же, как ты, молодыми парнями и девушками, о красивейших закатах, о самом вкусном в мире обеде из макарон по-флотски, который ешь, сидя на свежесрубленном тобой дереве в тенистом северном лесу, о купании и волейболе после трудового дня и походах на дискотеки в соседние деревни, сопровождавшихся разными приключениями. Мне кажется, такой опыт физической работы очень полезен. Даже не знаю, как его получить сейчас в условиях города, особенно с учетом законодательных ограничений по использованию детского труда.

В начале учебы в девятом классе, в сентябре, вдруг обнаружилось, что двоих моих друзей-одноклассников с нами нет. Они были первыми отличниками в потоке и за это больше других терпели унижения и побои. Позвонив им, я узнал удивительную новость: ребята перешли в физико-математическую школу при Якутском государственном университете – РФМШ ЯГУ. Но больше всего меня потрясло то, что в этой школе, по их словам, есть настоящие компьютеры и учеников пускают на них работать и играть! Это фактически было единственное место в Якутске, где школьники имели доступ к компьютерам. После этого мною, при поддержке мамы, было предпринято все возможное, чтобы перейти в эту школу, к своей давней мечте – компьютерам.

Приемная кампания уже завершилась, и изрядную часть моих оценок за восьмой класс составляли тройки, но, несмотря на это, меня приняли. Свою роль сыграли хорошие оценки по математике и геометрии, а кроме того, учителя предположили, что мне должны были передаться способности от отца, к тому моменту являвшегося признанной звездой математического сообщества Якутии, первого в истории доктора наук по математическому направлению среди саха.

Надо сказать, что предположения я оправдал почти сразу, правда довольно своеобразно. Через пару недель после моего зачисления состоялась школьная олимпиада по математике. Не зная, что такое олимпиада, я принял ее за очередную унылую контрольную. Решив четыре из пяти задач, никак не мог справиться с пятой. Тут я заметил, что мой сосед по парте ее уже решил, и, так как в новой школе все выглядели нежными «ботаниками» на фоне моих прежних однокашников, немедленно потребовал дать списать под угрозой физического насилия после уроков. В итоге у меня оказался лучший результат в классе и второй по школе.

На следующем уроке наш учитель математики, она же завуч школы, Альбина Ивановна вызвала меня как новоявленного вундеркинда к доске и попросила объяснить решения всех задач. Дойдя до списанного решения, я замолчал. Завуч и весь класс вопросительно уставились на меня. Мне ничего не оставалось, кроме как признаться в том, что я списал у соседа, и, вжав голову в плечи, приготовиться к негативным последствиям. В прежней школе учитель начал бы кричать на меня, влепил бы двойку, вызвал бы в школу родителей и так далее. Но вместо всего этого учительница внезапно расхохоталась, а потом заявила, что включает меня в сборную школы для участия в республиканской олимпиаде по математике. Через месяц на этом турнире мы завоевали первые места в индивидуальном и командном зачете и стали чемпионами Якутии.

После этого я ясно понял, что это совсем другое место. И оно оказалось моим! Я просто наслаждался учебой в этой прекрасной школе среди способных и мотивированных ребят, обрел среди них прекрасных друзей. Кроме прочего, внезапно появился один немаловажный фактор. Однажды, вскоре после олимпиады, я стоял на перемене, прислонившись к стене, бездельничая. Мимо меня, как само воплощение мечты, прошла самая красивая девочка нашего потока и вдруг, обернувшись, подарила мне совершенно сказочный взгляд, интригующий и наполненный волнующими обещаниями. Она флиртовала со мной! В прежней школе все внимание прекрасного пола доставалось самым отъявленным хулиганам. А тут я вдруг обнаружил, что стал привлекательным в глазах девушек (то же самое происходило и позже в университете, после побед в чемпионатах по программированию). В 15 лет это было, конечно, очень важное и приятное открытие.