Джордж Сорос - Сорос о Соросе. Опережая перемены

Демократия как идеал оставляет желать лучшего. Она не предоставляет оп­ределенной программы, четко определенной цели, за исключением тех случаев, когда люди были лишены ее. Как только люди могут свободно следовать различ­ным целям, они сталкиваются с необходимостью принятия решения о том, что эти цели собой представляют. И здесь критическое отношение удовлетворяет да­леко не полностью. Обычно считается, что люди стремятся к максимальному ма­териальному благосостоянию. Это верно, но одного этого явно недостаточно. Люди имеют желания, выходящие за рамки материального благосостояния. Они могут проявиться только после того, как будут удовлетворены материальные по­требности; но чаще всего они преобладают над узкими эгоистическими интере­сами. Одним из таких желаний является потребность в творчестве. Похоже, что стремление к материальному богатству в современном западном обществе про­должает существовать и после удовлетворения материальных потребностей именно потому, что оно удовлетворяет потребность в творчестве. В других об­ществах богатство занимает более низкое место в иерархии ценностей, и потреб­ность в творчестве находит другие способы выражения. Например, люди в Вос­точной Европе намного больше внимания уделяют поэзии и философии, чем лю­ди Запада.

Существует еще один набор желаний, который не может удовлетворить кри­тическое отношение: стремление к определенности. Естественные науки могут предоставлять жесткие заключения, поскольку в их распоряжении есть объек­тивный критерий. Социальные науки построены на более зыбкой почве, по­скольку рефлексивность противоречит объективности; когда необходимо со­здать надежную систему ценностей, критическое отношение бесполезно. Очень трудно базировать систему ценностей на индивиде. Прежде всего индивиды подвержены предельной неопределенности – смерти. Кроме того, они являются частью ситуации, с которой должны иметь дело. Истинно независимая мысль является иллюзией. Внешние обстоятельства, такие, как семья, группа ровесни­ков или даже настроение в конкретном возрасте, оказывают намного более силь­ное влияние, чем человек может признать. Тем не менее нам необходим незави­симый набор ценностей, если мы хотим избежать негативных последствий со­стояния дисбаланса.

Традиционный способ мышления удовлетворяет требование определеннос­ти намного более эффективно, чем критический. Он не проводит различия меж­ду верой и реальностью: религия, или ее примитивный эквивалент – анимизм, включает всю сферу мышления и пользуется безусловной поддержкой. Нет ни­чего удивительного и том, что люди стремятся вернуться в потерянный рай пер­вобытного блаженства! Догматические идеологии обещают удовлетворить это желание. Проблема заключается в том, что они могут сделать это, только устра­нив конфликтующие убеждения. Это делает их такими же опасными для демо­кратии, как существование иных возможных объяснений – для традиционного образа мышления.

Успех критического способа мышления в других областях может помочь ми­нимизировать значение, придаваемое догматическим убеждениям. Существует жизненно важная область, а именно материальные условия жизни, в которой возможны позитивные улучшения. Ум стремится концентрировать свои усилия там, где они могут принести результаты, пренебрегая менее многообещающими вопросами. Вот почему бизнес в западном обществе занимает более важное ме­сто, чем поэзия. Пока материальный прогресс может поддерживаться и продол­жает приносить удовлетворение, влияние догмы может быть ограничено.

Идеально изменяемое общество, кажется, трудно себе представить. Безус­ловно, общество должно иметь постоянную структуру и общественные институ­ты, поддерживающие его стабильность. Иначе каким образом может оно поддерживать сложные взаимоотношения, возникающие в рамках цивилизации? Однако идеально изменяемое общество можно не только провозгласить, оно уже глубоко изучалось в теории совершенной конкуренции. Совершенная конкурен­ция предоставляет экономические элементы, а также вариативные ситуации, ко­торые лишь частично хуже реально существующих. Если бы произошло неболь­шое изменение в существующих обстоятельствах, все было бы готово к дейст­вию; пока же их зависимость от существующей ситуации сохраняется на мини­мальном уровне. Результатом является идеально изменяемое общество, которое может не изменяться вообще.

Я фундаментальным образом не согласен с теорией совершенной конкурен­ции, но я должен использовать ее в качестве начальной точки, поскольку она со­относится с концепцией идеально изменяемого общества.

Теория предполагает, что существует большое количество единиц, каждая из которых обладает совершенным знанием и мобильностью. Каждая единица име­ет свою собственную шкалу предпочтений и сталкивается с данным набором возможностей. Даже поверхностная оценка показывает, что эти предположения являются совершенно нереалистичными. Отсутствие совершенного знания яв­ляется одной из отправных точек настоящего исследования, а также научного метода в целом. Совершенная мобильность отрицает наличие основного капита­ла и специализированных навыков, в то время как обе эти категории неотъемле­мо присущи капиталистическому способу производства. Причина, по которой экономисты соглашались со столь неприемлемым предположением в течение столь длительного периода времени, заключается в том, что это приводило к ре­зультатам, которые считались чрезвычайно желательными со многих точек зре­ния. Прежде всего, это давало экономике статус науки, сравнимый со статусом физики. Сходство между статическим равновесием совершенной конкуренции и ньютоновской термодинамикой не является простым совпадением. Во-вторых, это доказывало утверждение, будто совершенная конкуренция максимизирует благосостояние.

В жизни условия приближаются к условиям совершенной конкуренции толь­ко тогда, когда новые идеи, новые продукты, новые методы, новые предпочтения удерживают людей и капитал в движении. Мобильность не является совершен­ной: изменение стоит определенных затрат. Но люди тем не менее находятся в движении; их привлекают лучшие возможности или они перемещаются вслед за меняющимися обстоятельствами. И как только они начинают двигаться, то на­правляются к наиболее привлекательным возможностям. Они не имеют совер­шенного знания, но, будучи в движении, узнают о большем числе возможностей, чем если бы они занимали одну и ту же позицию на протяжении всей своей жиз­ни. Они возражают, если другие занимают их место, но при наличии столь многих возможностей их привязанность к существующей ситуации становится ме­нее жесткой, и они с меньшей вероятностью откажут в поддержке другим, кото­рые находятся или потенциально могут оказаться в той же самой ситуации. По мере того как люди перемещаются все чаще, им становится легче приспосабли­ваться, что снижает ценность специализированных навыков, которые они могли приобрести. То, что мы можем назвать эффективной мобильностью заменяет не­реальную концепцию совершенной мобильности, а критический способ мышле­ния занимает место совершенного знания. В результе появляется не совершен­ная конкуренция, как ее определяют экономисты, а состояние, которое я бы на­звал эффективной конкуренцией. Она отличается от совершенной конкуренции ценностями и возможностями, которые являются далеко не фиксированными, а напротив – постоянно изменяются.