Хесус Уэрта де Сото - Деньги, банковский кредит и экономичские циклы

(Mises, Money, Method and the Market Process, p. 108 (курсив мой. — У. de C.).

«Будут созданы необходимее резервные фонды посредством печатания бумажных денег и вручения их банкам, которым нужны резервы, в порядке дарения. Разумеется, такая операция является не инфляционной, поскольку эта эмиссия будет обездвижена путем увеличения резервных требований».

Мизес первым указал на то, что банкноты и депозиты, созданные из ничего банковской системой с частичным резервированием, генерируют богатство, которое можно рассматривать как прибыль самих банков. Мы уже объясняли это в главе 4, когда отмечали, что такие депозиты обеспечивают неиссякаемый источник финансирования. Тот факт, что в бухгалтерских книгах ссуды, созданные ex nihilo, балансируются депозитами, также созданными ex nihilo, скрывает от публики фундаментальную экономическую реальность: вклады в конечном итоге представляют собой деньги, которые никогда не изымаются из банка, а банковские активы воплощают в себе огромное богатство, экспроприированное у остального общества. Владение этим богатством исключительно прибыльно для банковских институтов и их акционеров. Любопытно, что банкиры сами признавали этот факт, явно или неявно. Как пишет Карл Маркс:

«…банки создают кредит и капитал: 1) путем выпуска собственных банкнот; 2) путем выдачи платежных приказов на Лондон сроком до 21 дня, причем, однако, они сами, выдавая эти приказы, получают немедленно наличными; 3) путем уплаты дисконтированными векселями, кредитоспособность которых прежде всего и преимущественно — по крайней мере для соответствующего округа — создается передаточной надписью банка».

О переходе к 100 %-ному резервированию см.: Rothbard, The Mystery of Banking, pp. 249–269. Вообще говоря, мы согласны с программой перехода, предложенной Ротбардом. Однако возражаем против предлагаемого им дарения банкам. Это позволит им продолжать владеть активами, которые они в прошлом экспроприировали у общества. По нашему мнению, было бы в высшей степени справедливо использовать эти активы на другие цели, обсуждавшиеся в этой книге. Ротбард и сам признает, что это слабое место в его построениях, когда пишет:

«Наиболее убедительная критика этого плана сводится к простой вещи: почему банки должны получить подарок? Тем более что этот подарок образуется в процессе приватизации национализированного государством золота? Банки, будучи институтами частичного резервирования, несли и несут ответственность за инфляцию и безрассудную банковскую деятельность».

Ротбард, по-видимому, склонялся к решению, представленному в его книге, поскольку хотел, чтобы и банкноты, и депозиты получили 100 %-ное обеспечение, а не одни только банкноты, поскольку последнее, очевидно, имело бы дефляционный эффект. Тем не менее похоже, что ему не пришло в голову соображение, которое мы приводим в тексте. Кроме того, мы должны напомнить, что, как было указано в конце прим. 89, незадолго до смерти Ротбард изменил свое мнение и предложил, чтобы на золото менялись только банкноты, находящиеся в обращении, без учета депозитов.

В идеале обмен должен производиться по соответствующим рыночным ценам как казначейских облигаций, так и акций соответствующих паевых фондов. Это потребует, чтобы эти фонды были созданы и размещены на рынке за некоторое время до начала указанного обмена (в особенности, принимая во внимание число тех вкладчиков, которые могут первыми воспользоваться возможностью стать акционерами, перестав быть вкладчиками).

Например, в Испании в 1997 г. вклады до востребования и их эквиваленты составляли 60 трлн песет (или около 60 % ВВП). Казначейские облигации, выпущенные в обращение и находящиеся на руках индивидуальных держателей, достигал примерно 40 трлн песет. Таким образом, обмен, который мы предлагаем, может быть осуществлен без каких-либо потрясений, позволив при этом оплатить все казначейские облигации, не ставя их владельцев в невыгодное положение, с одной стороны, и не создавая лишнего инфляционного напряжения — с другой. В то же время необходимо напомнить, что значительная часть обращающихся казначейских облигаций принадлежит банкам и, следовательно, в их случае вместо обмена будет произведено простое списание с баланса. Разница между 60 трлн песет во вкладах до востребования и их эквивалентах, которые на 100 % будут обеспечены резервами, и 40 трлн песет казначейских облигаций, может быть использована для аналогичного частичного обмена, включающего иные финансовые государственные обязательства, например в сфере пенсий социального страхования. В любом случае, суммы, необходимые для такого обмена, будут представлять собой разность между всеми вкладами и теми вкладами, которые вкладчики решат добровольно обменять на акции упоминавшихся выше паевых фондов.

Морис Алле настаивает на том, чтобы не только увеличение денежной массы направлялось на финансирование текущих расходов государства (что позволит снизить прямые налоги, в частности, подоходный), но также на том, чтобы деятельность депозитных банков (со 100 %-ным резервированием) была резко отделена от инвестиционной банковской деятельности, предполагающей ссуды третьим сторонам тех денег, которые банк предварительно получил от своих клиентов в виде займа (Allais, «Les conditions monétaires d’une économie de marchés».) Подробный анализ переходных мер, предлагаемых М. Алле, см.: Allais, L'Impôt sur le capital et la réforme monétaire, pp. 319–320. Разделение депозитных и инвестиционных операций отстаивает также Хайек в своей книге «Частные деньги».

Невозможность замены сегодняшних фидуциарных денег на искусственный частный денежный стандарт следует из теоремы денежной регрессии, как было объяснено в прим. 34. По этой причине Мюррей Ротбард был в высшей степени скептически настроен в отношении таких авторов, как Хайек, Гринфилд и Йигер, которые время от времени рекомендовали создание искусственного денежного стандарта на базе корзины товаров. Ротбард пишет:

«Именно потому что экономическая история является системой, зависящей от пути [path depended — понятие в математической экономике, описывающее класс объектов, количественные характеристики состояния которых в некий момент времени будут различными в зависимости от траектории, приводящей к этому состоянию. — Прим. перев.], мы не хотим навязывать будущему систему, которая не будет работать. Она не будет работать главным образом потому, что все эти индексы и средства обращения не могут органично появиться вследствие действий индивидов на рынке. Разумеется, идея разоблачения государства и возвращения назад (или устремления вперед) к свободному рынку должна быть совместима с рынком насколько это возможно и предполагать прекращение государственного вмешательства со всей возможной быстротой. Но навязывание публики диких схем, противоречащих природе и функциям рынка, — это в точности та разновидность технократической социальной инженерии, от которой мир уже достаточно настрадался в XX столетии»