Александр Соловьев - Корпорации-монстры: войны сильнейших, истории успеха

На излете XX века они финансируют компанию «De Beers», постепенно становясь ее крупнейшими акционерами, участвуют в политических проектах Сесила Родса в Южной Африке, а после его смерти управляют его владениями. Ротшильды приобретают долю в крупнейшей – и тогда убыточной – испанской компании «Rio Tinto», разрабатывавшей богатейшие медные рудники, и делают ее прибыльной. Ротшильды финансируют Русско-японскую войну, выпустив военный займ на $11,5 млн (по ценам 1907 года).

Главным проектом Ротшильдов XX века становится создание государства Израиль. Приобретение земель у палестинцев, вложения в виноделие и другие отрасли сельского хозяйства, строительство и промышленность молодого государства, в оружие и переселение евреев в Палестину, наконец, сделали Израиль, возможно, самой удачной инвестицией банкирского дома.

Но заключительный штрих в блистательный образ семейного бизнеса суждено было внести – вопреки заветам основателя – женщине. Бетти де Ротшильд вынудила надменный и чопорный британский свет, а затем и всю мировую аристократию восхищаться собой и уважать семью Ротшильдов, а не только их капиталы. Дочь своего отца Соломона и супруга своего дяди Джеймса с отменным вкусом одевалась и с отменным тактом себя несла. В ней был покой и достоинство очень неглупой женщины, которой никогда не было нужды доказывать, что она умна. Она была пленительно хороша в юности и привлекательна в зрелые годы. Она много путешествовала и многое знала. Она брала уроки музыки у Шопена, шутила с Гейне, водила близкое знакомство с Листом и Россини. С ней любили беседовать Мюссе, Бальзак и Александр Дюма. Ее обожал князь Радзивилл и был до слез влюблен юный Луи-Филипп. В ней уже мало что осталось от братьев – безудержно талантливых nouveau riches. Бетти была в высшей степени comme il faut. Ей первой в роду стало свойственно то особое сияние рафинированного финансового аристократизма, который стал стилем Ротшильдов в XX веке.

Две мировые войны поколебали их финансовую империю, однако Ротшильды выстояли. Канул в Лету их неаполитанский банкирский дом – детище Карла. Пришел в упадок франкфуртский, когда-то взлелеянный Амшелем. Стал венским банком местного значения австрийский, где некогда царствовал Соломон. Но банковское дело Натана в Лондоне и Джеймса в Париже процветает и поныне. Династия сумела измениться вместе с Европой, не слишком изменяя самой себе.

Каждый, кому посчастливилось родиться в этом семействе, подвергался незаметной, но неумолимой дрессировке, которая годам к двадцати пяти превращала любого подающего надежды шалопая в Ротшильда. Что означало целый набор знаний, пристрастий, навыков и потребностей. Морально-практический кодекс Ротшильда требовал: быть финансистом высокой квалификации, принимать близко к сердцу жизнь еврейской общины и проблемы благотворительности. А также – обладать тонким художественным вкусом, полупрофессионально разбираясь хотя бы в двух-трех видах искусства. И украшать свою жизнь разнообразными экзотическими хобби. Среди Ротшильдов в XX веке встречались дрессировщики диких животных, коллекционеры шейных платков и знатоки естественных наук. Авторы книг по светскому этикету пилоты-любители и специалисты по археологическим раскопкам. А уж художников-любителей, знатоков оперы и коллекционеров – просто без числа.

Тем большим ударом для династии стало самоубийство Амшеля Мэйора Джеймса Ротшильда, случившееся всего за каких-то полтора десятка лет до двухсотой годовщины банкирского дома – 8 июля 1996 года. Амшель должен был возглавить династию, вдохнув новую энергию в несколько засбоивший механизм воспроизводства финансовых гениев. Его прочили на пост главы центра всей финансовой империи Ротшильдов – лондонского банка N.M.Rothschild & Sons, Ltd. Финансовым гением он, правда, не был. Зато был идеальным Ротшильдом.

Почти любой финансово-промышленной династии жизнь ставит мат в три хода. Все так или иначе кончается на третьем поколении. Сыновья уступают в энергии отцам. Внуки окончательно теряют интерес к сухим финансовым материям и поспешно расточают, расточают, расточают... Ротшильды же, казалось, нашли способ отменить действие сего упрямого механизма распада. И вдруг такой конфуз!

Среди выспренних и вычурных надгробных речей некоторой сухостью выделялся текст, произнесенный неким господином, которому по статусу вообще не полагалось участвовать в церемонии. Господин был управляющим парижского отеля Bristol. И произнес лишь несколько сдержанных слов соболезнования. Причина неуместной сдержанности неуместного господина была известна всем присутствующим.

Амшель Мэйор Джеймс Ротшильд, сорока одного года, – преуспевающий финансист, надежда династии и будущий ее глава, ценитель искусства и отец троих детей, едва вернувшись с серьезных переговоров, касавшихся крупнейшей сделки по слиянию нескольких бизнесов, покончил с собой в отделанной мрамором ванной комнате своих апартаментов в отеле Bristol, обходившихся ему в девятьсот долларов в сутки.

Сиятельную репутацию отеля это происшествие, безусловно, не украсило.

Более того, господин Ротшильд совершенно пренебрег фамильным стилем, не потрудившись выбрать сравнительно благообразный способ сведения счетов с жизнью. И совершенно вульгарно повесился на поясе от собственного купального халата. Самоубийство Амшеля Ротшильда поставило всех его здравствующих родственников перед запутанной династической проблемой. К тому же любопытство публики переключилось на управляемый Амшелем Rothschild Asset Management.

Тут-то и было сделано разочаровывающее открытие. Или, если угодно, полупризнание. Человек, которого прочили в главы финансовой династии, был... мягко говоря, не вполне удачлив в делах. До его прихода фирма Rothschild Asset Management приносила около десяти миллионов долларов прибыли. Ежегодно.

После того как Амшель воцарился в директорском кабинете, прибыль поначалу съехала до цифры один миллион в год. А в неудачные годы и вовсе замирала где-то на отметке «пятьсот тысяч». Неудачу пришлось списать в разряд загадок природы. Ибо инвестиционный рынок вообще-то находился в расцвете. Фирмы, схожие с Rothschild Asset Management, купались в прибылях. Деятельность Амшеля Ротшильда приносила семье все более непостижимые убытки. В 1995 году убытков стало семьсот тысяч долларов. Амшель начал разрабатывать план реорганизации Rothschild Asset Management.

Через год план был готов. А убытки достигли девяти миллионов.

Рекордная абсурдность, разумеется, не в размерах самой этой суммы. Промах такого формата Амшель Ротшильд мог бы, не поморщившись, покрыть даже из собственного кармана. Просто, по словам экспертов, при той конъюнктуре, какая в тот год существовала на биржах, Rothschild Asset Management полагалось иметь, по самым скромным подсчетам, миллионов пятнадцать прибыли.