Брайан Трейси - Пройдя много миль

С этого момента мы начали получать опыт, который был постоянно востребован в различных ситуациях во время нашего путешествия. Один из арабов в магазине, торгующем шинами, спросил нас, куда мы направляемся. Мы ответили, что собираемся пересечь Сахару и добраться на юг Африки.

Он немедленно сказал: «О нет, вы не можете этого сделать. Вы умрете в пустыне». Он сказал это с такой убежденностью и бесповоротностью, что я усомнился, правильно ли я понял его звучащие по-французски слова.

Я попросил его повторить. Он сказал: «Vous allez mourir dans le desert». Я проследил слово за словом, пока в точности не убедился в том, что он сказал. Когда я перепроверил значение его слов с ним, он покачал головой и засмеялся. Я был прав. Мы тоже засмеялись, предположив, что он шутит или что это распространенный способ приветствия путешествующих по пустыне.

Однако позже он подвел нас к двум своим арабским друзьям и представил, как молодых людей, которые собирались « умереть в пустыне». Они, казалось, достаточно этому обрадовались, как будто мы сказали, что собираемся в Диснейленд, что нас слегка раздражило. Это было не то, что мы хотели услышать.

С того дня, где бы и кому бы мы не говорили, что собираемся пересечь Сахару, нам немедленно отвечали: «Нет, нет. Это невозможно. Вы умрете в пустыне.»

И, между прочим, это происходило не только в арабских городах и с городскими жителями. Часто это были туареги или бедуины, люди, чьи предки жили в сахаре тысячу лет. Они были теми, кому было виднее.

Я убедился, что когда вы решаетесь оторваться от знакомой почвы и попытаться сделать что - то новое, другое или необычное, люди выстраиваются в ряд, чтобы сказать вам, что вы потерпите неудачу или потеряете ваши деньги, время либо инвестиции - «вы умрете в пустыне».

Чтобы достигать во всем успеха, вы должны научиться игнорировать отрицающих или негативно настроенных людей, многим из которых виднее. Вы должны брать на себя мужество шагнуть навстречу судьбе, без каких-либо гарантий на успех, подняться над всеми препятствиями и добиться успеха не смотря ни на что.

Страна, через которую мы проезжали утром, постепенно менялась от каменного ландшафта до скалистой пустыни с редким кустарником. После того, как мы покинули Кзар-эс-Соук с отремонтированной шиной, твердо закрученной на колпаке, пейзаж изменялся снова, становясь буйно заросшим полынью.

После полудня мы пересекли две мелкие речушки; дорога через них была обозначена валунами, расположена в нескольких футах от воды. Максимальная глубина составляла почти два фута, но Лендровер пробирался сквозь нее, как небольшая крепкая груженая лодка, хотя вода булькала через двери на пол. Но нам казалось, что нет такого места, где бы машина не смогла проехать.

После Будениба, 60 км восточнее от Кзар-эс-Соук, ландшафт снова стал более равнинным, а плохая дорога стала еще хуже. Мы постоянно подскакивали на тряской размытой дороге. Непрекращающийся ветер сделал невозможным приготовление очередного ужина. И вершиной таких маленьких «радостей» путешествия по уединенным местам, стала серьезная болезнь Боба. Еще вчера после ужина его стал беспокоить желудок, и он не был в состоянии что-либо делать, кроме как давать указания во время завтрака. Джефф и я не придали этому значения, единственное, что нас беспокоило, так это то, чтобы Боб не съел свою половину, и нам досталось больше еды.

День долгой езды из Агадира, грубая ночь на разбитых дорогах и длинный жаркий день, в конце концов, подорвали сопротивляемость Боба. Казалось, разладилось вся система: голова, желудок и кишки. Его желудок исторгал все, что бы он не съел и не выпил, включая воду, он был поражен дизентерией настолько болезненной и устойчивой, что мы останавливались каждые несколько минут, чтобы дать ему возможность выйти из Ровера. Отчаянно путаясь в своих штанах, он шел в сторону дороги. У него кружилась голова, в ней что-то стреляло, лицо было бледное и покрытое холодным потом. Что бы это ни было, оно прогрессировало, и нам ничего не оставалось, кроме как ехать дальше.

Неподготовленные к болезни

У нас не было никаких медицинских препаратов, не считая нескольких бинтов и упаковки аспирина. Мы были слишком здоровы, чтобы беспокоится о болезни, дизентерии, диарее либо о простой боли. Джефф и я прослушали курсы оказания первой помощи и в конце курса сдали экзамены, но мы не были готовы ни к чему подобному. Единственный выход заключался в том, чтобы добраться в Фигиг как можно быстрее и надеяться найти доктора или кого-либо, кто мог бы выписать рецепт на лекарства для Боба.

Фигиг все еще был далеко, и мы уже не могли продолжать путь, в таком истощенном состоянии, нам надо было что-нибудь поесть. Мы старались поддерживать огонь в керосиновой горелке для чего поместили ее на дно оврага, но ветер, злобно дувший со всех сторон, нес песок и пыль, попадающие в пищу и так часто задувал пламя, что мы, в конце концов, бросили наши мучения и съели холодную жижу. Измученные и пропитанные потом и дорожной грязью, с холодным ужином вперемежку с песком, все еще вязнувшим на зубах, Джефф и я освободили в салоне место для Боба, чтобы он мог ехать лежа, и продолжили путь.

Это была плохая ночь. Началось с болезни Боба, а теперь мы смертельно уставали, когда через пару часов дорога стала еще хуже и казалась совершенно разбитой. Создавалось впечатление, что темнеющая страна была пересечена перекрестными путями, которые нас намеренно путали, заставляя чувствовать себя время от времени безнадежно потерянными.

Не имея никакого представления, где мы находимся на карте, мы обратились за помощью к компасу, так же как к звездам на небе, стараясь держаться строго на восток. Мы надеялись, что в конце-концов пересечем северо-южный путь, ведущий в Фигиг и постарались набраться терпения. Но горный ландшафт не позволял нам неизменно следовать выбранному пути, направляя нас на разнообразные прямые участки, в то время как осевшая земля внизу угрожала всем нам и нашему трудяге автомобилю, заставляя вибрировать наши тела и корпус Ровера. Борьба с рулевым управлением, колесами и коробкой передач напоминала Геркулесовы усилия, которые вынуждали нас менять водителя каждые полчаса.

Наша скорость никогда не превышала 20 или 30 миль в час, но разрушенная размывами и небольшими трещинами, дорога даже при высокой скорости могла позволить автомобилю сорваться с трассы и провалиться между камней. Стоны и проклятья страдающего позади в салоне Боба окончательно подорвали наши напряженные нервы. Мы старались снижать скорость при каждом сильном ударе и ехали более осторожно, напряженно съежившись в ожидании следующего толчка.