Люси Хокинг - Джордж и корабль времени

У Джорджа тем временем тоже назрел вопрос:

– А сейчас, когда они в Чуде, ты разве не можешь обмениваться с ними мыслями?

– Нет, – сказала Геро, – это запрещено. Ученики Пузыря не имеют права общаться со студентами Чуда. Никто не знает, что нас ждёт в Чуде, это полный сюрприз. Если бы мы знали заранее, что там будет, это бы всё испортило.

Эта логика не показалась Джорджу убедительной. Что-то с этим Чудом было не так – но, с другой стороны, в этом новом мире вообще всё было не так. В этом смысле Чудо-Академия мало отличалась от всего, что он успел узнать.

– А потом, после Чудо-Академии, что происходит?

Геро посмотрела на него ошеломлённо.

– Ты начинаешь возвращать свой долг по кредиту, что же ещё?! У меня уже накопился большой долг, потому что я так много учусь. Вот почему я надеюсь на отличные оценки. Тогда я смогу отдавать долг быстрее.

– Какой ещё долг? – возмутился Джордж. – Тебе же всего-навсего девять лет! Откуда у детей долги?

– Понимаешь, – вздохнула Геро, – мне ведь нужно заплатить за всю воду, которую я уже выпила, и за весь воздух, который выдышала. Да плюс ещё моё образование, мой надувной дом, расходы энергии на обработку моего мыслепотока…

– Что-о? Да с какой стати ты должна за всё это платить?

– Потому что я пользуюсь ресурсами, принадлежащими Эдему, – отчеканила Геро. – А для того, чтобы за них платить, нужно ударно трудиться.

– И сколько тебе придётся трудиться? – спросил Джордж.

– Всю оставшуюся жизнь, разумеется! – сказала Геро тоном, каким говорят с людьми, не понимающими элементарных вещей. – Очевидно ведь, что расплатиться полностью я не смогу никогда, потому что, сколько бы я ни трудилась, я же всё равно дышу воздухом и пью воду и всё такое, поэтому я всегда остаюсь в долгу перед Эдемом…

– А чем же ты платишь Эдему? – спросил Джордж.

– Дампчиками, ясное дело! – ответила Геро.

– Дампчиками? Это ещё что?

– Единица цифровой валюты, – сказал Эмпирей, – которую ты зарабатываешь и тратишь. Один раз в год, в День Расплаты, потребители подсчитывают, сколько они заработали, сколько потратили и сколько задолжали Эдему в виде налогов.

– То есть чем больше дампчиков ты заработал, тем больше платишь налогов? – спросил Джордж, пытаясь разобраться в этой системе.

– Не совсем, – сказал Эмпирей. – Чем больше дампчиков ты заработал, тем меньше ты платишь налогов.

– Что-о? – изумился Джордж. – Разве это справедливо?

– Это лучший из всех возможных миров, – ответил робот. – Лучший, а не самый справедливый… А теперь мы должны прекратить этот разговор.

– Почему? – спросил Джордж, подумав, уж не затронул ли он снова какую-то запретную тему.

– Потому, – ответил Эмпирей просто, – что мы приехали.

Дом Геро ничем не отличался от остальных – маленькая полусфера в ряду других таких же маленьких полусфер. Джордж вошёл, опасливо озираясь. Ему довелось побывать во множестве странных мест, однако этот надувной дом в форме и́глу не был похож ни на одно из них. Внутри было не намного прохладнее, чем снаружи. Вероятно, в мире сильно потеплело, в нём теперь не осталось нормальных прохладных мест.

Геро влетела в дом первой, сбросила ботинки и куртку. Эмпирей посмотрел на неё с осуждением.

– Я не собираюсь поднимать твои вещи, – сказал он.

Геро вздохнула.

– Почему именно мне достался единственный робот, который не хочет делать за меня домашние дела? – жаловалась она, поднимая один за другим брошенные предметы. Собрав все вещи, она отнесла их в одну из комнат, примыкавших к круглой гостиной, и вернулась с пустыми руками. – Все остальные роботы всегда рады потрудиться за своих людей.

– Мой тоже за меня не трудится, – сказал Джордж. Он решил пока что плыть по течению и не совершать резких движений, а там что-нибудь придумается.

Больцмановский Мозес радостно закивал.

– Я бы ни за что не стал подбирать за ним одежду, – подтвердил он и с размаху сел на диван. Диван, тоже надувной, заскрипел под его весом, но всё же не лопнул.

– Ты слишком многого хочешь, Геро, – высокомерно заявил Эмпирей. – Тебе и так достался самый умный и самый могущественный робот, известный человечеству.

Джорджу эти слова кое-что напомнили. Был у него в прежней жизни знакомый суперкомпьютер, который выражался точь-в-точь так же…

– Да знаю, – проворчала Геро. – Сто раз слышала: все дети в Пузыре необыкновенные, избранные, поэтому у нас особенные роботы, специально закреплённые за нами Эдемом. Но, честно говоря, мне прекрасно известно, что тебя нашли на свалке металлолома и реконструировали – вместо того чтобы выдать мне, как всем, новенького, с иголочки, сверкающего, услужливого робота.

– Необыкновенные? – повторил Джордж. – Говоришь, все дети в Пузыре особенные?

Интересно, эта Геро так же умна, как его подруга Анни? Если она такой уж вундеркинд, то как вышло, что она не замечает пропасти между тем, что говорит, и тем, что видит вокруг?

– Нас называют Будущими Лидерами, – с гордостью сказала Геро. – Мы – элита. Это значит, что нас очень тщательно отбирали, чтобы передать в наши руки судьбу Эдема. Правда, взять её в свои руки мы сможем, только когда совсем-совсем состаримся. – Казалось, она повторяет чьи-то чужие, внушённые ей слова.

– А почему только когда состаритесь? – спросил Джордж.

– Эти дети – цветы Эдема, – сообщил Эмпирей равнодушным, отстранённым голосом. – Поэтому о них должны заботиться лучшие роботы. Лучшие из лучших. Чтобы вырастить дуб, требуется немало времени, – произнёс он иносказательно. – Если быть точным, то до девяти дампов Солнца. Потом они должны покинуть Пузырь, поскольку все наши Будущие Лидеры отправляются в Чудо-Академию для получения дальнейшего образования. Наше будущее следует бережно взращивать, холить и лелеять.

– Лучше б ты убирал в доме, чем взращивать неизвестно что, – пробурчала Геро.

Она плюхнулась на диван напротив Джорджа – и он разинул рот от удивления: диван под Геро медленно менял цвет, делаясь бирюзовым, как морская волна. На стене у неё за спиной внезапно возникла картина волн, бьющихся о берег, а комнату заполнила тихая музыка.

– Как красиво! – воскликнул Больцмановский Мозес.

Оттого, что его огромному неуклюжему роботу знакомо понятие красоты, Джордж удивился ещё сильнее.

– Как ты это сделала? – спросил Джордж. У дивана, на котором он сидел, цвет как был, так и оставался непримечательно серым.

– Что я сделала? – непонимающе спросила Геро.

– Твой диван поменял цвет! – сказал Джордж. – И ещё эта музыка! И картина!