Виталий Коржиков - Весёлое мореплавание Солнышкина

«Лево руля, право руля!» Вертолёт взмыл вверх и скрылся из виду.

Тогда Моряков поднялся на мостик и скомандовал:

— По местам!

На рукавах его сверкнули золотые капитанские нашивки. Потом он посмотрел вниз и приказал Федькину, ставшему за штурвал:

— Лево руля!

Корма тихо поползла с мели.

— Ещё лево!

Пароход покачнулся на волне. И Моряков приказал:

— Полный вперёд! «Даёшь!» понёсся вперёд.

Команда мыла судно, артельщик перетаскивал с кормы на место боцманское имущество и пыхтел:

— Уйду на берег! Хватит! Меня в любой магазин возьмут колбасником!

Солнышкин с медведями драил палубу, а Моряков говорил о нём:

— Матрос, прирождённый матрос! Как работает а? И что за фантазия! Придём в Океанск — премирую его десятью порциями мороженого.

А сзади парохода весело плыл знакомый кит и выбрасывал вверх весёлые фонтанчики. Он так и приплыл вместе с судном в Океанск. И когда председатель Океанского горисполкома узнал о его подвиге, он тут же пообещал построить для кита специальный бассейн в Океанском аквариуме.

Кита знают все жители Океанска и зовут его Землячком. Каждое лето Землячок приплывает в бухту Золотой кит и смотрит, скоро ли выстроят обещанный ему бассейн.

Солнышкин возвращался из первого рейса и, конечно, волновался. Он выбрался на бак, ухватился руками за край фальшборта и вглядывался в очертания Океанска. Слева от него, положив на лапы морду, смотрел Миша-1, справа стоял Мишка-2. Вот вдалеке уже показал ся бронзовый трубач в краснозвёздной будёновке, вот знакомая сопка, на которой сверкнул стёклами островерхий домик старого Робинзона. Сердце Солнышкина закачалось, как лодка во время прилива. Он обнял медведя. Вот откуда-то сверху грянула песня:

Солнышкин поднял голову. Слева от сопки раскрылись ворота мореходной школы, и из них строем вышли курсанты. Сверкали трубы, будто в городе готовились к празднику.

Солнышкин бросился одеваться. Сегодня он будет ходить по городу, заглядывать в магазины и кино, и никто не будет знать, что за человек идёт, какие штормы он пережил.

Солнышкин надел чистую рубаху, приоткрыл воротник, чтобы виднелся уголок тельняшки, но тут же решительно застегнул его снова. «Не хвастать!» — решил Солнышкин и вышел из каюты. Он шёл по коридору и думал, как заявится к старому Робинзону.

— Ах, Солнышкин, какой же ты красивый! — раздался тихий вздох. Из каюты выглядывала Тая. — А ну-ка, стой! — сказала она и осмотрела его. — Всё в порядке, не хватает только одной вещи.

— Какой? — с испугом спросил Солнышкин.

— Сейчас узнаешь! — сказала Тая. Она открыла чемодан и достала свитер. Его, солнышкинский, свитер! — А ну-ка, надевай, — сказала Тая. — Моему племяннику он, наверное, мал, а тебе как раз. Надевай!

Солнышкин молча продел голову в свитер, просунул руки, и Тая всплеснула ладонями:

— Смотри, ну будто на тебя связан! Теперь хоть в Москву поезжай!

Солнышкин промолчал, но глаза его заблестели от благодарности.

Едва судно вошло в порт, он разогнался по трапу.

— Куда? — преградила ему путь тяжёлая толстая рука. Перед ним, расставив ноги, стоял Петькин. — Куда? А вахту за меня кто стоять обещал?

— Ты что? — возмутился вдруг появившийся следом Перчиков.

И Петькин втянул голову в плечи. Он хорошо помнил, как однажды в бурную ночь помогал тащить Перчикова за ноги…

В это самое время на причал въехал зелёный грузовик с тяжёлой металлической клеткой. В неё можно было бы упрятать слона. Из-за решётки выглядывали несколько человек в цирковых ливреях. Из кабины выпрыгнул румяный мужчина в форме укротителя, в галифе с ла мпасами и с бичом в руке. Он подошёл к пароходу и спросил:

— Медведи здесь?

— Там, — живо откликнулся Петькин и показал на корму.

— Вперёд! — скомандовал укротитель и хлопнул в воздухе бичом.

Пять работников цирка выпрыгнули из клетки, пригибаясь, будто на охоте, и побежали за ним по трапу. В руках у них громыхала ржавая железная цепь.

— Обходи слева, обкладывай справа! — кричал дрессировщик.

— Храбрецы! — язвительно усмехнулся Перчиков. — Интересно, почему они не притащили с собой взвод гвардейских миномётов?

— Или танковую дивизию, — дополнил Солнышкин.

Румяный укротитель свысока посмотрел на них и хотел что-то сказать, но Перчиков подтолкнул Солнышкина в бок:

— А ну-ка, покажи им настоящую цирковую работу!

Солнышкин, раздвигая цирковых служителей, направился к корме.

Но ещё из-за угла он увидел странную группу: старый Бурун стоял около медведей и из обеих рук подкармливал их сахаром.

— Медведики мои, славные, хорошие! — приговаривал он и грустно улыбался.

Мишки хрустели сахаром и тёрлись мордами о его рукава.

Солнышкин окликнул их. Медведи повернулись. А Бурун испуганно вскинул голову.

— Что, уже в цирк? — спросил он.

— Угу, — кивнул Солнышкин.

— А может, спрячем их, Солнышкин? — сказал боцман. — Ведь как палубу драят, ни один матрос так не сработает. Спрячем, а?

— Нельзя, внизу ждёт машина, — развёл руками Солнышкин.

Боцман взглянул на причал и вдруг подскочил с криком, преграждая дорогу:

— Не дам, не позволю в клетку! Что они — звери какие-нибудь? — И на все увещевания Солнышкина он продолжал кричать: — Не дам, не пущу!

— Боцман, медведи-то цирковые, — сказал Солнышкин. — Мы их и так проведём через весь город. — И в обнимку со своими мохнатыми друзьями он прошёл мимо изумлённого дрессировщика. Потом взял под руку Перчикова, и они двинулись по улице к зданию цирка с поло тняным куполом.

Сзади громыхал грузовик с клеткой, внутри которой сидели служители цирка. Укротитель стоял на подножке и каждую минуту с бесстрашным видом щёлкал бичом. Изо всех дворов выскакивали мальчишки и кричали:

— Цирк на улице!.. Медведи! Выходили и взрослые. Говорили:

— Это в нашем цирке придумали к празднику, хорошо!

Над улицей хлопали разноцветные флаги расцвечивания — голубые, жёлтые, красные. Солнышкин чувствовал себя счастливым.

А сзади толпы по улице, забыв все судовые дела, шёл старый боцман. И с завистью смотрел на Солнышкина. С боцманом происходили удивительные вещи.

Оставив медведей в цирке, Солнышкин и Перчиков выбрались на улицу.

Трепетали листья акации, от цветочных запахов щекотало в носу, носился белый тополиный пух…

— Ах, всё как дома у бабушки, — сказал Солнышкин и вдруг спохватился: — Перчиков, идём на почту! Я должен дать бабушке телеграмму.

— Телеграмму! — сказал Перчиков. — Нашёл чем удивить!

— А что? — спросил Солнышкин.

— Пошли ей денег, пусть купит себе подарок.