Виталий Коржиков - Весёлое мореплавание Солнышкина

Потом он повертел головой, нос у него повернулся резко влево и уставился в сторону большого парохода.

— Идём, Солнышкин, со мной, идём! — Здоровяк, как полководец, указал пальцем на пароход. — И ты поймёшь, что есть ещё на свете морская жизнь и есть на океане настоящие моряки!

Солнышкин не успел подумать, а ноги его уже оторвались от земли и в ушах засвистел морской ветерок.

Слева так и мелькали мачты пароходов. Солнышкин едва поспевал за своим неожиданным покровителем. Ноги у него устали от ходьбы. В животе урчало. Но он не унывал! Тем более что навстречу от пароходов всё сильней неслись запахи котлет, жареной картошки и мо лодого чеснока.

«Всё будет хорошо!» — думал Солнышкин.

Конечно, если бы Солнышкин знал, что впереди него шагает известный всему флоту бездельник и гуляка, по прозвищу Васька-бич, если бы он знал, что и галстук с обезьянкой, и хрустящую рубаху Васька месяц назад одолжил на вечер у знакомого моряка, а ботинки — у знакомого повара, что завтракает он на одном, обедает на втором, а ужинает на третьем пароходе, то, может быть, Солнышкин думал бы по-другому.

Но ничего этого он, понятно, не знал и гордо шагал за Васькой. Скоро показалось большое судно, с которого кранами выгружали металлолом. Камбуз судна был приоткрыт, и оттуда поднимались клубы пара. Васька немного сбавил шаг, потянул носом воздух и процеди л сквозь зубы:

— Т-к-с, щи из кислой капусты, макароны с ливером…

И он снова потащил Солнышкина по причалу.

— Идём, Солнышкин! Не будем унижаться возле каждой посудины из-за каких-то паршивых макарон.

Они подошли к аккуратненькому, как игрушка, пароходику с чёрной трубой и яркими иллюминаторами. Они собирались миновать и его. Но с камбуза раздался крик:

— Привет, Васька! — И на палубу выбежал в белом фартуке кок с кружкой компота в руке.

— Салют! — ответил Васька.

— Куда торопишься? — спросил кок.

— Куда ведёт мой верный компас! — подмигнул Васька.

— А ты всё не плаваешь? — удивился кок. Васька развёл руками.

— Для моей персоны ещё не построили достойного судна!

— Давай к нам, — пригласил кок и с удовольствием отпил из кружки компот.

— Не! — засмеялся Васька, окинув взглядом кружку с компотом. — Не пойдёт! Не пойдёт! Пароход у вас большой, а компот маленький!

И он махнул Солнышкину рукой: — Вперёд, Солнышкин! У больших людей должны быть большие цели и большой компот!

Скоро над лесом мачт и труб поднялась корма громадного парохода. Он красовался на воде недалеко от берега. Это от него неслись запахи котлет и чеснока.

Кок парохода «Старый добряк» Бабкин был в самом приподнятом настроении. Дважды он успел побриться и поодеколонить свои красные щёки. С десяток раз он примерял перед зеркалом самый чистый колпак и разглядывал себя с придирчивостью модницы. Он выглядел так браво, что капитан перед ним чуть не стал по стойке «смирно». На старости лет Бабкин надумал жениться и ждал сегодня в гости невесту, у которой был день рождения.

По этому поводу он готовил ей подарок. Два дня Бабкин размышлял, а на третий испёк красавец торт и стал разукрашивать его самыми вкусными кремами. Посреди торта Бабкин выложил из белого крема якорь и решил изобразить на его лапах двух голубков. Он уже на рисовал кремовую голубку и с нежностью выдавливал из трубочки крем на крылышко толстенького счастливого голубя, как в дверь камбуза вошёл его старый знакомый Васька-бич и с ним круглоголовый парнишка с мешком на плече.

— Привет! — сказал Васька.

У Бабкина от этого голоса перехватило дыхание. Он прикрыл торт полотенцем. Но Васька так засопел, что полотенце чуть не улетело вместе с тортом. Тогда Бабкин загородил его спиной и живо спросил:

— Васька, котлету хочешь?

— Две! — сказал Васька, но тут же задумчиво сощурил глаза.

— Ладно, четыре! — поспешно согласился Бабкин и стал пятиться к печке, не выпуская торта из поля зрения.

Солнышкин стоял сбоку. Наконец-то он находился на палубе! Щёки его горели, а язык уже чувствовал вкус настоящей флотской котлеты.

Но тут случилось нечто такое, что надолго запомнилось всем присутствующим.

Едва Бабкин повернулся к пылающей плите, Васька откинул полотенце и, как ножом, проворно выкроил длинным пальцем кусок торта с голубкой…

— Хорош, хорош торт! Не хватает только орешков и ванильных палочек.

— Что? — испуганно спросил Бабкин.

— Орешков и ванильных палочек.

— Что? — спросил ещё раз Бабкин. И вдруг завопил: — Вон! — И с размаху запустил в Ваську котлетой. За котлетой полетела горячая сковорода.

Васька, согнувшись, бросился к выходу. Солнышкин замигал и, не долго думая, тоже кинулся за ним. Он чувствовал, как по его спине колотили вилки, ложки, тарелки. А Бабкин в отчаянии и ненависти метал вслед всё, что попадало под руку.

— Воры! — взвыл Бабкин и швырнул кастрюлю с макаронами как раз в тот момент, когда на трапе появилась его невеста.

Макароны облепили её с ног до головы. Кастрюля шлёпнулась о стенку. А мимо невесты вслед за гостями пронёсся рассвирепевший жених. Васька выскочил уже на трап. Но Солнышкин услышал за спиной крик: «Ах жулики! Ах тунеядцы!» — и получил ногой такой пинок, что пролетел по причалу и уткнулся головой в забор.

«Ничего себе! Ничего себе! — подумал Солнышкин. — Вот так морская жизнь! Получать за кого-то синяки и шишки!»

Он стал потирать ушибленные места, но тут из-за забора показалась Васькина голова и донёсся ободряющий голос:

— Настоящий моряк должен пережить всё, Солнышкин!

Но Солнышкин промолчал.

От голода у Солнышкина так кружилась голова, что готова была взлететь в воздух вместе с рыжим чубчиком. Но на пароход он сейчас не пошёл бы с Васькой ни за какие отбивные!

Однако Васька и сам резко изменил направление.

Он посмотрел в сторону океана, потом повернул нос к берегу и вдруг воодушевился:

— Солнышкин, пошли! Пирожковая площадь всегда приютит пострадавшего моряка!

Солнышкин с подозрением посмотрел на Ваську, но тот уже стремительно шагал и на ходу разводил руками:

— Что поделаешь, Солнышкин? И у великих людей бывают ошибки! Но никаких сомнений — и, клянусь, я сделаю из тебя настоящего моряка!

Солнышкин ещё верил. Но никогда не думал, что великие люди запускают пальцы в чужой пирог.

Друзья пошли вверх по пустынной улочке, и скоро Солнышкин увидел перед собой знакомый вокзал, похожий на сказочный терем. Перед ним раскинулась площадь. От неё вкусно пахло, и десяток продавщиц с корзинами кричали, будто зазывали к скатерти-самобранке:

— Пирожки! Горяченькие, с капустой!

— А вот с мясом — свеженькие, горяченькие!