Анатолий Рыбаков - Приключения Кроша. Каникулы Кроша. Неизвестный солдат

Может быть, сейчас происходит то же самое? Мне только кажется, что я нравлюсь Зое?… И все равно было противно и муторно на душе. А когда я подумал о Шмакове Петре, сделалось еще муторнее. Веэн совершил подлость по отношению ко мне, но я совершил подлость по отношению к Шмакову Петру. Он любит Зою больше, чем я, у него настоящая любовь, а у меня только увлечение, а я стал за ней ухаживать и познакомил с Веэном. И если Зоя безвозвратно пропадет для Шмакова, то в этом буду виноват я, его лучший друг.

Надо во что бы то ни стало увезти отсюда Зою. Привезу ее в Москву, все честно расскажу Шмакову Петру, пусть сам с нею управляется. Ведь я не приглашал ее на пикник, даже отказался ее пригласить. А о том, что я думал, сидя рядом с ней в машине, никто не узнает, и Зоя тоже никогда не узнает.

Но как увезти ее? И куда мы пойдем? Выйти на шоссе я смогу, а дальше? Где станция – направо или налево? И есть ли здесь поблизости станция? И как уговорить Зою уехать? Вдруг она откажется? Предложить ей прогуляться, сбиться с пути и уйти в сторону? Здесь не тайга, попадем на какую-нибудь дорогу. Единственное, что нам может помешать, – это звуки магнитофона.

Я подсел к магнитофону. Дорогая штука, конечно, но судьба человека дороже. Меняя ленту, я просунул палец под диск и оборвал проводок.

– Крош, долго будешь ковыряться? – крикнул Игорь.

– Сейчас, – ответил я, обрывая второй проводок.

Потом нажал кнопки – магнитофон не работал.

– Аппарат не работает! – объявил я.

Игорь оттолкнул меня от магнитофона.

– Не умеешь – не берись.

Он начал возиться с кнопками, а я подошел к Зое:

– Зоя, на минуточку.

Зоя поднялась и пошла за мной.

Мы шли по тропинке. Я хотел уйти так далеко, чтобы не было слышно голосов нашей компании.

– Куда ты меня ведешь?

– Тут… поляночка красивая… Я тебе ее покажу.

Мой глупый ответ, по-видимому, удовлетворил Зою.

Голосов уже не было слышно. Кругом стоял темный, неподвижный лес, похрустывали под ногами сухие ветки. Я свернул на другую тропинку, с нее на третью. Возможно, это не были тропинки, в темноте ничего было не разобрать, но ветви деревьев не слишком хлестали по лицу значит, не самая чащоба. Мы шли в сторону, противоположную той, откуда приехали, и забирали вправо – я рассчитывал сделать круг, обойти наших стороной и выйти на дорогу, по которой мы сюда ехали. А там или попадется попутная машина, или шоссе приведет нас к какому-нибудь жилью.

Мы вышли на широкую просеку. Можно остановиться. Мы присели на поваленное дерево.

– Ну?! – улыбнулась Зоя. Но не своей обычной улыбкой, а так, как улыбается уже взрослая девушка еще мальчику – чуть насмешливо, немного поощрительно, с примесью любопытства и с оттенком сомнения.

Я хорошо знаю эту улыбочку, черт бы ее побрал! Месяца два назад на меня с такой улыбочкой посматривала Елизавета Степановна, дамочка из нашего подъезда. Я даже старался почаще попадаться ей на глаза, сидел во дворе и ждал, когда она выйдет, чтобы увидеть эту предназначенную мне улыбку.

Но Елизавета Степановна вдруг перестала улыбаться. Перестала, и все. Даже не смотрела в мою сторону… Но как-то раз мы стояли со Шмаковым Петром в воротах, Елизавета Степановна проходила мимо и опять улыбнулась. Я было обрадовался, а когда разобрался, то увидел, что эта улыбка предназначалась не мне, а Шмакову Петру. Я даже терзался некоторое время, завидовал Шмакову Петру – он ходил с победным видом, напускал туману и многозначительности. А потом Елизавета Степановна и ему перестала улыбаться и стала улыбаться Ваське Полянскому.

Все это было давно, месяца два назад. А сейчас мы сидели с Зоей на поваленном дереве, и Зоя улыбалась мне так же, как Елизавета Степановна, – чуть насмешливо, немного поощрительно, с примесью любопытства и оттенком сомнения. Но я хорошо знал цену этим улыбочкам. И, кроме того, твердо решил спасти Зою для Шмакова Петра.

– Как тебе нравится наша компания? – спросил я довольно сухо.

– Игорь смешной.

– А Нора?

– Красивая.

– А Костя нравится?

– И Костя нравится.

– А Веэн?

– Кто это Веэн?

– Владимир Николаевич.

– Нравится.

– Так ведь он старик, ему, может быть, сорок лет.

– Он самостоятельный.

– А Шмаков Петр?

– Петя – тоже самостоятельный.

Окосеешь от такой логики! Что она вкладывает в слово «самостоятельный»?

– А я самостоятельный?

– Ты славный мальчик.

Спасибо! Они самостоятельные, а я славный мальчик, спасибо!

– А если я тебя поцелую?

– А тебе хочется? – спросила Зоя улыбаясь.

Этот вопрос меня озадачил, я не знал, что ответить. Зоя сидела рядом со мной, в свете луны ее лицо казалось особенно милым и красивым; я ужасно волновался, мне страшно хотелось ее поцеловать. Но если говорить правду, то я еще ни разу не целовал девочек. В разных дурацких фантах целовал, а по-настоящему нет. У меня перехватило горло, и я едва сумел выговорить:

– Да.

Она улыбнулась, чуть наклонилась, и я поцеловал ее в щеку.

Зоя тихонько засмеялась, передернула плечиками и прислонилась ко мне. Ее волосы касались моего лица, они пахли чем-то приятным и волнующим. Мне хотелось поцеловать Зою еще раз, но я боялся потревожить ее – так ей было тепло и удобно сидеть.

Потом она тряхнула головой:

– Пойдем, миленький, а то неудобно.

После того как я поцеловал Зою, мне уже не было смысла спасать ее для Шмакова Петра. И можно спокойно возвращаться назад – уже нет причин всю ночь таскаться по лесу. Но найду ли я дорогу? Дернул меня черт сломать магнитофон! Мы бы ориентировались по его звукам.

Мы пошли. Я впереди, Зоя за мной. Смелая девчонка! Не боится идти ночью но лесу.

Я старался идти так, чтобы ветви деревьев поменьше хлестали по лицу. Иногда мы останавливались, прислушивались, но никаких голосов не слышали.

– Мы правильно идем? – спросила Зоя.

– А черт его знает!

Зачем скрывать правду, раз она такая отважная девчонка?

– Давай поаукаем, – предложила она.

Мы долго аукали, но никто не ответил. Нам ничего не оставалось, как брести вперед – авось куда-нибудь выйдем. Лично я могу спать под любым деревом. Но Зое не слишком приятно таскаться по лесу в ста километрах от Москвы.

Зоя объявила, что устала.

– Пройдем еще немного, я чувствую, что дорога близко.

И действительно, мы прошли шагов сто или двести – лес кончился, и мы увидели высокий берег и блестевшую под луной реку.

Теперь я был спокоен. Река – транспортная артерия – куда-нибудь нас выведет, тем более она впадает в Москву-реку – значит, двигаясь вниз по течению, мы приближаемся к Москве.