Анатолий Рыбаков - Кортик. Бронзовая птица. Выстрел

Борька исподлобья оглядел всех, поднял с земли трос, свернул его и молча пошел со двора.

Что? Растрепал? – ругал Миша Генку. – Эх ты, звонарь!

– А я ему молчать должен? – оправдывался Генка. – Он будет спектакль срывать, а я ему должен молчать?

Ребята сидели у Славы. Квартира у него большая, светлая. – На полу – ковры. Над столом – красивый абажур. На диване – маленькие пестрые подушки.

Генка сидел на круглом вращающемся стуле перед пианино и рассматривал обложки нотных тетрадей, Он чувствовал себя виноватым и, чтобы скрыть это, был неестественно оживлен и болтал без умолку.

– «Паганини»… – прочитал он. – Что это за Паганини такой?

– Это знаменитый скрипач. – объяснил Слава. – Ему враги перед концертом оборвали струны на скрипке, но он сыграл на одной струне, и никто этого не заметил.

– Подумаешь! – сказал Генка. – У отца на паровозе ездил кочегар Панфилов. Так он на бутылках играет что хочешь. Попробовал бы твой Паганини на бутылке сыграть.

– Что с тобой говорить! – рассердился Слава. – Ты ничего в музыке не понимаешь…

– Разве мне разговаривать запрещено? – Генка, оттолкнувшись от пианино, сделал несколько оборотов на вращающемся стуле.

– Знаешь, Генка, – мрачно произнес Миша, – нужно думать, что говоришь. Если бы ты думал, то не разболтал бы Борьке о ящиках.

– Тем более, что ничего в этих ящиках нет, – вставил Слава.

– Нет, есть, – возразил Генка: – там нитки.

– Почему ты так уверен, что там нитки?

– Уверен, и всё! – тряхнул вихрами Генка.

– Ты вечно болтаешь, чего не знаешь! – сказал Миша. – Там вовсе другое.

– Что?

– Ага, так я тебе и сказал! Чтобы ты снова раззвонил!

– Ей-богу! – Генка приложил руки к груди. – Чтоб не не встать с этого места! Чтоб…

– Хоть до утра божись, – перебил его Миша, – все равно ничего не скажу. Потому что ты всегда звонарем был, звонарем и остался.

– Но я ведь не разболтал, – сказал Слава, – значит, мне ты можешь рассказать.

– Ничего я вам не скажу! – сердито ответил Миша, – вижу, вам нельзя доверить серьезное дело.

Некоторое время мальчики сидели молча, дуясь друг на друга, потом Слава сказал:

– Все же нечестно скрывать. Мы все трое лазили в подвал – значит, между нами не должно быть секретов.

– Я разве знал? – заговорил Генка, обращаясь к Славе. – Я думал: ящики, ну и ящики… Ведь меня Миша не предупредил. Сам что-то скрывает, а другие виноваты.

Миша молчал. Он сознавал, что не совсем прав, Надо было предупредить Генку. И вообще он поступил не по-товарищески. Он должен был поделиться с ребятами своими подозрениями. Но… тогда как же кортик? И о кортике рассказать? Конечно, они ребята надежные, не выдадут, и Генка не разболтает, когда будет все знать. Но рассказать о кортике?.. А если так: о Филине и о Никитском рассказать, а о кортике пока не говорить, а там видно будет… Может, и о кортике рассказать… ведь один он ничего не сделает.

Все же он проворчал:

– Когда у человека есть голова на плечах, то он должен сам мозгами шевелить… А то «не предупредили» его!

Генка почувствовал в его словах примирение и начал энергично оправдываться:

– Но ты пойми, Миша: откуда я мог знать? Разве я думал, что ты от нас что-нибудь скрываешь! Ведь я от тебя ничего не скрываю…

– И вообще, – обиделся Слава, – поскольку у тебя есть от нас секреты, то и не о чем говорить…

– Ну ладно, – сказал Миша, – я вам расскажу, но имейте в виду, что это б о л ь ш а я тайна. Эту тайну мне доверил не кто-нибудь. Мне ее доверил… – Он посмотрел на напряженные от любопытства лица ребят и медленно произнес: – Мне ее доверил П о л е в о й. Вот кто мне ее доверил!

Зрачки у Генки расширились, взгляд его замер на Мише. Слава тоже смотрел на Мишу очень внимательно – он из рассказов Миши и Генки знал и о Полевом и о Никитском.

– Так вот, – продолжал Миша, – прежде всего дайте честное слово, что никогда, никому, ни за что вы этого дела не разболтаете.

– Даю честное слово благородного человека! – торжественно объявил Генка и ударил себя в грудь кулаком,

– Клянусь своей честью! – сказал Слава.

Миша встал, на цыпочках подошел к двери, тихонько открыл ее, осмотрел коридор, потом плотно прикрыл дверь, внимательным взглядом обвел комнату, заглянул под диван и, показав пальцем на дверь, ведущую в спальню, шепотом спросил:

– Там никого нет?

– Никого, – также шепотом ответил Слава.

– Так вот знайте, – прошептал Миша и таинственно огляделся по сторонам, – знайте: у Никитского есть ближайший помощник в его шайке, и его фамилия… – Он сделал паузу, потом многозначительно произнес: – Филин! Вот!

Эффект получился самый ошеломляющий.

Генка сидел, крепко вцепившись в стул, наклонившись вперед, с открытым ртом и округлившимися глазами. Даже волосы его как-то по-особому приподнялись и торчали во все стороны, словно озадаченные только что услышанной новостью. Слава часто мигал, точно ему насыпали в глаза песок.

Налюбовавшись произведенным впечатлением и чтобы еще усилить его, Миша продолжал:

– И вот… у меня есть подозрение, что тот высокий, который был в подвале, а потом вышел… Помните, в кавказской рубахе?.. Это и есть… Никитский!

Генка чуть не упал со стула. Слава поднялся с дивана и растерянно смотрел на Мишу.

– Что… это серьезно? – едва смог он произнести.

– Ну, вот еще, – пожал плечами Миша, – буду я шутить такими вещами! Тут, брат, не до шуток. Я его по голосу узнал… Правда, лица я его не видел, но уж факт, что он загримировался…

– Вот это да! – смог наконец выговорить Генка.

– Вот тебе и да, а ты болтаешь где попало!

– Раз такое дело, – сказал Слава, – нужно немедленно сообщить в милицию.

– Нельзя, – ответил Миша и придал своему лицу загадочное выражение.

– Почему?

– Нельзя, – снова повторил Миша.

– Но почему? – удивился Слава.

– Нужно все как следует выяснить, – уклончиво ответил Миша.

– Не понимаю, чего тут выяснять, – пожал плечами Слава. – Пусть даже ты не совсем уверен, что это Никитский, но ведь Филин тот…

Положение становилось критическим. Славка такой дотошный! Сейчас начнет рассуждать, а ведь неизвестно еще, тот ли это Филин или не тот…

Миша встал и решительно произнес:

– Я вам еще не все рассказал. Пошли ко мне.

Мальчики отправились к Мише. Когда они проходили по двору, Генка подозрительно оглядывался по сторонам. Ему уже казалось, что вот сейчас здесь появится Никитский…

Придя к Мише, мальчики молча уселись вокруг стола.

Уже наступал вечер, но Миша света не зажигал.

Генка и Слава сидели за столом и затаив дыхание наблюдали за Мишей. Он тихо, стараясь не стучать, закрыл дверь на крючок, потом сдвинул занавески – в ком-нате стало почти совсем темно. Приняв эти меры предосторожности, он вытащил из шкафа сверток и положил его на стол.