Александр Воинов - Отважные [сборник: Золотые динары • Отважные • Иностранка]

- Да о том, что они там, Анищенко мне еще днем доложил!.. А этот добрый старичок мог вас в подвале пристрелить! Ведь вы же опытные разведчики!..

- Какие они разведчики! - усмехнулся Стремянной. - Отпусти ты их с миром домой, товарищ Воронцов! Брось малолеткам мораль читать!..

- А ну, расстегните-ка свои пальто! - сказал Воронцов ребятам. - Покажите, какие вы малолетки!..

Когда Стремянной увидел блеснувшие на груди у ребят боевые ордена, он только развел руками.

- Так вот вы кто! - воскликнул он. - Я о вас много слышал! Который же из вас Охотников?

- Я! - ответил Коля, широко улыбаясь: уж очень добродушным показался ему этот высокий подполковник.

- У меня, Коля, для тебя есть важное сообщение, - сказал Стремянной: - сегодня награжден орденом твой отец. Он удачно действовал по разведке укрепрайона. Его группа привела «языка»! Напиши ему письмо. Обязательно напиши…

- Напишу! - сказал Коля, но на сердце у него было тревожно; как ему хотелось бы сейчас находиться рядом с отцом, чтобы каждый день его видеть, чтобы, если надо, прийти ему на помощь!

- Ну а теперь, ребята, можете идти, - сказал Воронцов.

Но Витя, который все это время переминался с ноги на ногу, вдруг сказал жалобным голосом:

- Товарищ начальник! Скажите Клавдии Федоровне, чтобы она нас не ругала!..

Это было так неожиданно, что Стремянной повалился грудью на стол, задыхаясь от смеха:

- Ну что я говорил - мальчишки!.. Настоящие мальчишки!

Коля так рассердился, что незаметно дал Вите сильный пинок.

- Ну и дурак же ты! - прошептал он.

Воронцов остался серьезным.

- Я скажу вашей заведующей, что вы вели себя смело, - сказал он, - но при одном условии, ребята… - Он помолчал. - Теперь вы будете заниматься только одним делом - учиться!.. А сейчас пойдемте посмотрим картины.

- Они уже здесь? - удивился Стремянной и вдруг досадливо махнул рукой: - А, признаться, я ведь тоже старался их найти!.. Обошел ты меня, Воронцов! Со всех сторон обошел!.. Ну, пойдем посмотрим, а то скоро нам двигаться дальше…

Через полчаса ребята вернулись домой. Так окончилась «операция КВ», и это действительно была последняя боевая операция, в которой участвовали Коля и Витя…

Много лет прошло с тех пор. Коля, Витя и Мая выросли. Но они навсегда сохранили в памяти те дни, когда в трудных испытаниях возникла их дружба.

И на всю жизнь сохранили в сердцах девиз: верить товарищу, не покидать его в беде, бороться за него.

Верить!.. Бороться!.. Побеждать!..

1958-1960

Когда Мадлен вошла в лавку, мадам Дюбуа разговаривала с Марией Луизо. Обе женщины обсуждали событие, вот уже двое суток лихорадившее дом. Об этом событии говорили во всех семьях, населявших этот дом, и репортеры разных газет то и дело наведывались, чтобы узнать - нет ли чего новенького.

- Это ты, Мадлен? - обернулась на стук двери мадам Дюбуа.

Ей было не больше тридцати лет, но она уже начинала полнеть. Сколько Мадлен себя помнила, мадам Дюбуа всегда стояла за прилавком, посреди корзин с картофелем, луком, апельсинами, яблоками. За многие годы она стала неотделимой от окружавших ее вещей.

Мадлен приходила сюда запросто. Мадам Дюбуа дружила с ее бабушкой. Они могли часами о чем-то говорить и смеяться за чашкой кофе, пристроившись у маленького столика в задней комнате, представлявшей собой нечто вроде склада. Иногда мадам Дюбуа оставляла Мадлен за себя в лавке. Она доверяла ей отпускать покупателям товар, получать деньги и класть их в кассу.

Мадлен с этим прекрасно справлялась. К тому же она была неплохим психологом: если заходил случайный посетитель, зажиточный на вид, Мадлен набавляла цену. Немного, но набавляла. Не из корыстных целей, конечно. Для нее это просто была игра.

- Бабушка к вам не заходила? - спросила Мадлен.

- Заходила. Она ушла и обещала вернуться, - ответила мадам Дюбуа и вновь повернулась к Марии, продолжая прерванный разговор. - Но это поразительно!.. Я ведь их видела! Они стояли вот там, на углу, около бара!.. Один высокий, седоватый, а другой помоложе, как будто с усами… Я это прекрасно помню!.. Они стояли и смотрели на наш дом!.. Я тогда подумала, не собираются ли они зайти ко мне, и еще несколько минут не запирала двери своей лавки.

- А что предпринимает Шантелье? - спросила Мария; ее худощавое лицо с чуть выступающими скулами казалось усталым; по-французски Мария говорила не очень чисто; несмотря на то что она пятнадцать лет жила в Париже и была замужем за французом, произношение давалось ей с трудом.

Мадам Дюбуа развела руками.

- Молчит!.. Но я не думаю, что он примет их условия!..

- Как это жестоко, воровать детей! - вздохнула Мария.

- Я бы им просто головы оторвала! - воскликнула мадам Дюбуа. - Конечно, Жак не самый лучший в мире ребенок, и я не слишком люблю всю семью Шантелье, но люди, которые идут на такие авантюры, - просто ублюдки!.. Мадлен, милочка, подними-ка луковицу с пола!..

Мадлен подняла луковицу, бросила ее в корзину и продолжала молча слушать разговор двух женщин.

Ей не хотелось сидеть одной дома. Бабушка куда-то ушла, отец еще не вернулся с работы. Матери у нее не было: она умерла три года назад.

По всем правилам Мадлен должна была бы сразу же засесть за уроки, но не смогла совладать с собой. Ее тревожила судьба Жака. Где же узнать последние новости, как не в лавочке мадам Дюбуа!..

…Это случилось позавчера. Они вместе с Жаком возвращались из школы. Ему, как всегда, мешали встречные тумбы, решетки заборов и витрины магазинов. Он прыгал, трещал палкой по железным прутьям ограды сквера, строил гримасы манекенам и при этом болтал без умолку. Он мог говорить о чем угодно: о том, что своими руками задушил ядовитую змею, которая уползла из зоологического сада; что мечтает поступить в бродячий цирк и стать акробатом; что собирается поехать в Советский Союз, к Черному морю, где летом живут ребята…

- Ты поедешь со мной и будешь переводчицей!.. - говорил он при этом Мадлен.

Мадлен в ответ только хмурилась. Да, конечно, она хорошо знала русский язык, которому ее научила бабушка, но ехать в Россию пока не собиралась.

Давным-давно, когда бабушке было столько же лет, сколько сейчас Мадлен, ее семья переехала из России в Париж. Родители бабушки давно умерли. Они оставили ей в наследство пятиэтажный каменный дом, который находился на родине в Одессе. Бабушка бережно хранила в деревянной шкатулке бумаги, удостоверяющие, что дом действительно принадлежит ей. Однажды она показала Мадлен эти стершиеся на сгибах старые пожелтевшие бумаги.