Александр Воинов - Отважные [сборник: Золотые динары • Отважные • Иностранка]

- Как ты думаешь, что это такое? - тихо спросила Мадлен.

Эдмон, прищурившись, смотрел на картину. Он подражал своему отцу… Тот часто покупал вот такие непонятные картины и всех знакомых, кто ими не восторгался, считал людьми дурного вкуса, неумными и недалекими.

Эдмон пожевал своими полными губами, словно попробовал картину на вкус.

- По-моему, эта картина изображает силу! - сказал он наконец громко, так, чтобы услышал художник.

Тот обернулся, с усмешкой взглянул на ребят и задержал свой взгляд на кружке, которая была в руках у Мадлен.

- Не очень-то благородно отбивать у меня заработок!.. - сказал он. - Тем более, если к тому же ничего не понимаешь в искусстве.

Эдмон обиделся на его слова:

- Зачем же вы тогда нарисовали кулак?.. - спросил он.

- Видишь стрелы?.. - спросил художник. - Они пронзили надежду человека! Убили ее!..

- А маятник?.. - вступила в разговор Мадлен.

- Тем, у кого нет надежды, время не нужно!..

- Тогда зачем же кулак? - стоял на своем Эдмон.

- Последний салют тем, кто борется.

- Значит, это все-таки сила!

Художник задумчиво потрогал свою бородку. Его светлые глаза долго ощупывали рисунок.

- А, пожалуй, ты прав, мальчик! - сказал он наконец. - Если люди борятся, значит, они сильны!..

Очевидно, то, что он нарисовал, стало ему вдруг дорого, и художник печально уставился на яркий квадрат тротуара. Из его обычных друзей рядом сейчас никого не было. И ему не хотелось, чтобы эти маленькие ценители искусства уходили.

- Это очень хорошая картина! - сказала Мадлен.

- Очень! - подтвердил Эдмон. - Если бы ее можно было повесить на стену, я позвал бы сюда своего папу!.. Он очень любит такие картины…

- Я могу перерисовать ее на холст, - с надеждой сказал художник.

- Правильно!.. - живо поддержала его Мадлен.

Эдмон вздохнул.

- Мой папа не покупает копий!..

Глаза художника вдруг блеснули веселым огоньком:

- Ну тогда скажи ему, что я продаю картину с куском тротуара!..

Все трое дружно засмеялись. Потом художник снова углубился в свою работу, не думая о том, что через какой-нибудь час она погибнет для человечества навсегда. Он так увлекся, что позабыл о ребятах. И они побрели дальше, позвякивая своей кружкой.

Время от времени Мадлен, оборвав разговор на полуслове, стремглав кидалась вперед, для того чтобы вовремя подхватить монету, которая как будто падала с неба. И всякий раз угадывала. Монета с тупым стуком падала в кружку…

- Ну, как у вас дела, дети?

Перед ребятами внезапно появилась мадам Жозетт. В коротком светлом пальто, она казалась очень высокой.

Мадлен протянула ей кружку, мадам Жозетт встряхнула ее, и на ее лице появилось выражение радостного изумления.

- Ого! И это всего за три часа!.. - воскликнула она.

- За два с половиной, - уточнил Эдмон. Он не хотел оставаться в тени.

- Ну, раз уже вы меня встретили, давайте сюда вашу кружку.

- Пожалуйста! - сказала Мадлен. - Надеюсь, вы будете щедрой.

Эдмон, шутливо нахмурившись, пробубнил:

- Помните, что в старости вы сможете вдруг остаться одинокой!.. Тогда мы будем собирать для вас тоже!..

Бросив в кружку два франка, Жозетт взмахнула рукой.

- До старости мне еще лет тридцать!.. - засмеялась она. - Ну, идите дальше и через час, не позже, возвращайтесь домой, чтобы родные не беспокоились о вас!.. И смотрите, не смейте ходить на собрание коммунистов!..

И она скрылась за поворотом улицы. Ее упоминание о собрании коммунистов напомнило Мадлен о Жаке. Она невольно почувствовала себя виноватой. Ведь за все время, что она бродила по улицам, ни разу о нем не подумала. Не подумала о том, что на собрании обязательно будет выступать дядя Морис… И тогда они убьют Жака!..

Мадлен бросилась бежать вдоль улицы. Эдмон едва поспевал за ней.

- Куда ты?! Куда ты?! - кричал он ей, задыхаясь от быстрого бега.

Монеты ритмично постукивали в кружке. Плакат несколько раз срывался с палки и падал под ноги Эдмона. Пока он поднимал его и прилаживал на место, Мадлен убегала все дальше и дальше. Эдмон догнал ее только на перекрестке при красном свете светофора.

Тут он только наконец сообразил, куда она так стремится.

- Мадлен! Не смей! - схватил он ее за руку. - Мадам Жозетт запретила!..

Мадлен сердито вырвала руку:

- Если боишься, можешь не ходить!

Зажегся зеленый свет, и она быстро пошла через дорогу. Теперь Эдмон не отставал от нее. Он шагал рядом, и на его совсем еще ребячьем лице появилось выражение страха. Он понимал, что не смеет ходить на собрание коммунистов, что отец выдаст ему за это сполна, но не останавливался, а только все время повторял:

- Мадлен! Мы должны вернуться!..

Но Мадлен упрямо шла вперед.

- Нас же туда не пустят!.. - крикнул он наконец. - И потом там же могут стрелять!.. Помнишь, как в прошлом месяце!..

Мадлен молчала. Ее губы были крепко сжаты. Она словно не слышала того, что говорил Эдмон. Когда он снова схватил ее за руку, она в негодовании обернулась:

- А твой папа фашист! - крикнула она прямо ему в лицо.

Сжав кулаки, Эдмон бросился на нее.

- Не лги!.. Не лги!.. Он за де Голля!..

Мадлен увернулась от удара, отбежала в сторону и остановилась на краю тротуара, маленькая, тоненькая, но властная; такую не ударишь.

- Подними плакат! - строго сказала она Эдмону. Он повиновался. - Теперь мы уже близко. Можно не торопиться.

Они опять медленно пошли рядом. И снова время от времени монеты, звякая, ударялись о дно кружки.

Чем ближе они подходили к дому, в котором должно было проходить собрание коммунистов, тем оживленнее становилась улица. Люди шли сюда со всех сторон. Коммунисты ничем внешне не выделялись в толпе парижан. Их присутствие сказывалось иначе. Все больше и больше добрых рук протягивалось к кружке…

- Дядя Морис!..

Мадлен увидела Шантелье, когда он выходил из машины. Около дома, где должно было состояться собрание, машины стояли так густо, что Шантелье не смог поставить свою. В поисках места он заехал на соседнюю улицу. Увидев Мадлен и Эдмона, он улыбнулся.

- Ну как, много собрали, ребята? - спросил он.

- Почти целую кружку! - с гордостью сказал Эдмон.

- Отлично!.. Надеюсь, найдется местечко и для моих франков!..

Мадлен ни о чем не спросила Шантелье. Она только посмотрела на него пристально и вопросительно. И он сразу понял.

- Надеюсь, все будет хорошо! - тихо сказал он, запер на ключ машину и медленно, сгорбившись, пошел к дому.

Мадлен посмотрела ему вслед. «Неужели он все-таки выступит? - подумала она. - А как же Жак! Бедный Жак!..»

- Почему они его так боятся, Эдмон? - спросила она.

- Кого?.. - не понял Эдмон.

- Дядю Мориса…

Эдмон усмехнулся.

- Папа говорит, что этот Шантелье много о себе воображает!.. И вовсе никто его не боится!..

- Зачем же тогда ультра украли Жака?..