Александр Воинов - Отважные [сборник: Золотые динары • Отважные • Иностранка]

- Знаю.

- Они хотят бежать. Боятся, что всех убьют.

- Они тебе это сами говорили?

- Нет. Мы с Витей подслушали их разговор в доте, под копной… Ты запомни это. - Голос Коли дрогнул. - Папа, беги! Беги, пожалуйста, папочка!..

Стоять на месте уже было опасно: невдалеке чавкали шаги полицаев. Подняв бачок, отец снова пошел. Коля чуть отстал, но они слышали друг друга.

- А куда идти? - спросил отец.

- В лес. Помнишь, где мы в позапрошлом году собирали грибы, на перекресток дорог. Каждый вечер две недели подряд там будет ждать человек. Он тебя проведет…

Отец быстро спросил:

- Ты знаешь Михаила Юренева? Он говорит, что сидел с тобой в подвале…

- Берегись его, папа. Говорят, что он предатель… Ему повар даже лишнее мясо дает…

- Так… - сощурил глаза отец. - Ты когда пойдешь назад?…

- Теперь скоро! Как только выберемся…

Алексей оглянулся и прибавил шагу.

- Скажи тем, кто тебя послал, - сделаю все, что смогу. Подкарауливай меня здесь. Когда снова пошлют за обедом, я оброню бачок, а потом подниму. Останется бумажка. Спрячь как следует. Если найдут - верная смерть… Бежать постараюсь, но это очень трудно.

Отец переложил бачок из одной руки в другую и торопливо зашагал к очереди, которая молчаливо выстроилась у кухни.

Коля смотрел на узкую спину отца, и его сердце опять защемила страшная боль.

Теперь все, что делал Михаил Юренев, все то, что он говорил, советовал и на чем настаивал, представлялось Алексею в подлинном своем значении. Он узнал как будто совсем немного: про кусок мяса, воровато подсунутый ефрейтором под крышку бачка, - и картина оказалась полностью завершенной. Только очень высокое покровительство могло заставить лагерное начальство идти на такие поблажки.

Подавая сегодня в окошко бачок, он заглянул в кухню и заметил в дальнем углу крепко сбитого мальчугана с круглой ершистой головой, который, сидя на чурке, мыл репу. Это, конечно, и есть приятель Коли. С его места несомненно хорошо видны все движения повара, и мальчуган наверняка не ошибся.

У Алексея из головы не выходила короткая, но выразительная сцена у котлована, когда к Юреневу подошел гитлеровский офицер. Он все время помнил и о том, как ловко вывернулся Юренев во время их недавнего разговора. Повел разговор так, будто сам Алексей чуть ли не предатель. Хитрец! С таким бороться трудно, но нужно, необходимо, иначе он всех погубит.

Алексей решил, что теперь наступил момент, когда он уже не имеет нрава молчать. Он должен поделиться своими подозрениями с товарищами. Но и в этом, конечно, нужно сохранять осторожность и осмотрительность: один неверный шаг - и Юренев поймет, что его игра раскрыта.

Вечером Алексей шепнул Еременко, что им надо поговорить. Улучив минутку, когда все готовились ко сну, они вышли во двор и, покуривая, облокотились о плетень. До отбоя оставалось минут десять, и вдоль деревни уже двигались ночные патрули.

Еременко внимательно слушал быстрый, сбивчивый рассказ Алексея, и на его истощенном, поросшем светлой бородкой лице все больше возникало встревоженное выражение.

- Так что же ты думаешь делать? - спросил он, когда Алексей рассказал все.

- Я хочу устроить Юреневу последнюю проверку. - И Охотников изложил свой новый план.

- Рискованно, - сказал, наморщив лоб, Еременко. - А вдруг не выйдет! Тогда что?…

- У нас все равно выхода нет. Останемся - погибнем. Послушаем Юренева - тоже в ров ляжем… Так уж лучше рискнуть!..

- Ну, а еще с кем ты будешь говорить? - спросил Еременко. - На такое дело идти - двух умов мало…

- А как ты думаешь, с кем?

- С Кравцовым…

Лейтенант Юрий Кравцов мучительно переживал неволю. Совсем юный - ему не было и двадцати лет, - чистосердечный и порывистый, он не мог смириться с тем, что жизнь его должна окончиться за колючей оградой. Временами он совсем падал духом, ходил мрачный и унылый, но вдруг душевные силы опять брали в нем верх, и он становился веселым и жизнерадостным. Он верил в Алексея и не задумываясь пошел бы вместе с ним.

- Да, с Юрой - обязательно, - согласился Алексей. - Но это горячая голова, как бы он не натворил беды.

- Тем более надо его подготовить.

К плетню подошли двое полицаев.

- Эй! - крикнул один из них. - Заходи в дом! До отбоя две минуты!..

Еременко отошел от плетня. Алексей остался на месте.

- Дай-ка, Василий Дмитрич, огонька! - сказал он, обращаясь к высокому полицаю, который стоял циркулем, расставив свои длинные ноги.

- Какой я тебе Василий Дмитрич! - заорал полицай. - Ты что, дисциплины не знаешь?… Пошел! Пошел!

- Может быть, ты, Петя, раздобришься огоньком? - спокойно обратился Алексей ко второму полицаю, который удивленно разглядывал пленного, осмелившегося разговаривать так нагло.

- Иди! Иди! - проговорил Петя. - Разболтался! В кумовья полез!..

- А что, может быть, и в кумовья, - сказал Алексей. - Завтра вы нас конвоировать будете?…

- Ну, мы, - сказал Василий Дмитрич. - А тебе-то что, не все равно?

- Значит, не все равно, - многозначительно сказал Алексей. - Птички по полю летают и о людях много знают!.. Завтра разговор к вам будет… - и ушел вслед за Еременко в избу, оставив обоих полицаев крайне озадаченными.

Что за странный намек сделал им этот пленный? Действительно ли что-то знает? О чем он хочет говорить? Расхаживая в эту ночь по спящей деревне, они долго раздумывали и наконец решили: самим на разговор не навязываться, а если пленный будет набиваться, выслушать его. Если же станет болтать лишнее, тут же пристрелить «при попытке к бегству»…

С утра Алексею не удалось подойти к Кравцову - их подняли раньше обычного и вывезли в поле.

Во время работы, при Михаиле, говорить было невозможно, тем более что рядом все время кружили оба полицая. По тому, как часто они бросали настороженные взгляды в сторону Алексея, тот понял, что они на самом деле обеспокоены. «Помучайтесь, помучайтесь, - думал он, - покладистей будете!»

Глядя со стороны на эту небольшую группу людей, мирно работающих в необъятно широком поле, трудно было представить себе, что здесь кипят затаенные страсти. Вот люди носят землю, устанавливают стальные каркасы дота, замешивают бетон, и ничто не выдает ни их внутреннего напряжения, ни того накала, который вот-вот может привести к взрыву.

Время тянулось томительно долго. Наконец из деревни донеслись долгожданные звуки гонга.

Петька зычно крикнул:

- Кончай работу!.. Перерыв!.. - и обвел всех строгими глазами. - А ты, Юренев, давай за обедом! Торопись!..

Юренев привычно схватил лежавший в сторонке бачок и, весело махнув всем рукой, быстро пошел к деревне. Алексей с ненавистью посмотрел ему вслед: «Иди, иди и подавись по дороге мясом!»