Коллектив авторов - Пионеры — герои

— Я не боюсь их, — гордо ответил Гриша.

И он зашагал улицей по направлению к дому. Гасан пошёл за ним следом. Как только они поравнялись с садом, из-за кустов полетели камни.

— Эй, вы! — крикнул Г риша. — Чего прячетесь? Кто из вас смелый, вылезай!

В саду молчали. Гриша зашагал дальше.

— Они струсили, — сказал Гасан.

— Перед такими никогда не надо отступать, — ответил ему Гриша. — Никогда!

— Но они же взрослые, — не успокаивался Гасан. — Ты, Гриша, не справишься с ними.

— Разве дело в физической сил??

— А в чём же?

— В смелости.

Полночь, а Гриша никак не может оторваться от книги.

— Пора спать, сыночек, — напоминает Грише Мария Григорьевна.

Он и сам знает, что уже поздно, но попробуй оторваться от такой книги, как «Овод»?

До слуха Гриши доходит какой-то отдалённый стук. «Может быть, Арменак и его дружки снова ломают стену, чтобы пробраться во двор дома?»

Это уже было один раз. Решив расправиться с беспокойным и активным пионером, они стали продалбливать в каменной стене дыру, чтобы пробраться во двор к Акопянам, но были схвачены.

А однажды Арменак ворвался в коровник, где Мария Григорьевна доила корову. Хулиган пригрозил, что расправится с Гришей, если он не перестанет бороться с кулаками.

— Не связывайся с ними, сынок, — робко попросила она.

— Мама! Я пионер-ленинец! — ответил Гриша. — Я должен бороться с врагами.

— Боюсь за тебя, Гриша, — проговорила Мария Григорьевна. — Кулаки злы, как волки!..

…Стук усилился. Гриша увидел под тутовым деревом три человеческие фигуры. Пионер взобрался на забор и, чтобы не выдать себя, плотно прижался к камням.

— Яма уже глубокая. Опускайте мешок, — услышал он знакомый голос Никола.

«Деньги прячут, — подумал Гриша. — Правильно говорил дядя Саркис, что кулаки и торговцы зарывают в землю серебро и золото.

Гриша вспомнил, как несколько дней тому назад Никол выгнал из лавки рабочего. Пионер сказал тогда ему:

— Разве можно так обращаться с людьми?

— Молчи, щенок! — заорал купец и ударил Гришу в лицо…

Шум и возня у стены продолжались.

Гриша тихонько соскользнул со стены w побежал в дом к Курбану Мамедову, чтобы сообщить о случившемся. Выслушав пионера, коммунисты Курбан Мамедов и Егиш Мартиросян сказали:

— Спасибо, Гриша. Ты поступаешь правильно.

Утром Никол был арестован. На суде он упорно отпирался: дескать, никакие деньги не прятал.

Вызвали Гришу.

— Да, я видел, как он вместе с Симоном и Арменаком зарывали мешок.

— Доносчик! — скрипнул зубами Никол, метнув на пионера злобный взгляд.

В мешке оказалось сто килограммов серебра. Никола судили. Его брат Алексан пригрозил Грише:

— Подожди. Мы за всё рассчитаемся с тобой.

— Молчи, кулацкий подлиза! Я не боюсь тебя!

Алексан сжал кулаки и молча ушёл.

Октябрь 1930 г. На высоких Гянджинских чинарах желтели листья.

Гриша по-прежнему активно работал в пионерском отряде.

Кулаки следили за каждым его шагом — они решили во что бы то ни стало отомстить за Никола.

Однажды Алексан сказал Армену с Симоном:

— Не позже завтрашнего дня надо покончить с Акопяном. Заманите его на кладбище и зажгите костёр. Это будет сигналом, что он там.

Действуйте!

Симон подкараулил Гришу, Акопян направлялся посмотреть поляну неподалёку от кладбища, где должны были проходить военные игры пионеров школы.

Подойдя к Грише, Симон сказал:

— На кладбище один купец зарыл деньги. Идём, покажу место.

— Не врёшь? — насторожился Гриша.

— Даю честное слово…

— А оно у тебя есть?

Симон с притворной обидой ответил:

— Я уже поссорился с Арменаком. Буду помогать коммунистам и комсомольцам разоблачать врагов Советской власти.

— Чем ты можешь доказать свою преданность нашему делу? — спросил Гриша.

— Чем-чем! — обиделся Симон. — Я же сказал тебе о зарытых деньгах! Пошли!

Акопян пошёл. По дороге он заметил, что. Симон угрюм и неразговорчив. Когда они пришли на кладбище, Гриша посмотрел на него в упор:

— Ну, показывай, где зарыты деньги?

Симон сделал несколько шагов:

— Забыл.

— Эх ты, растяпа! — обрушился на него Гриша.

Симон стал собирать сухие листья.

— Что ты хочешь делать? — с любопытством спросил Гриша.

— Костёр разжечь. Руки у меня озябли. Давай немного посидим, и я вспомню нужное место.

Они быстро разожгли костёр. Густой столб дыма поднялся к чистому осеннему небу. И вдруг… Гриша не поверил своим глазам: из оврага вышли Арменак и Алексан.

— Ага, пионер, попался! — прохрипел Алексан, подходя к Акопяну.

Глаза бандита налились кровью, лицо скривилось.

— Отойди! — попятился назад Акопян.

Но Арменак и Алексан схватили его за руку.

Увидев в руках озверевшего Алексана нож, Гриша стал звать на помощь.

— Молчи, большевик! — взревел Алексан.

Миша Нерсесян, пасший близ кладбища коз, видел, как бандиты убили Гришу. Миша побежал, чтобы сообщить о расправе над пионером.

Весть о гибели Гриши Акопяна с молниеносной быстротой облетела города Закавказья.

В Баку, Тбилиси и Ереване состоялись митинги. Народ требовал сурово наказать убийц.

Тысячи школьников Гянджи провожали в последний путь юного героя. Они знали, что их товарищ отдал свою жизнь за Советскую власть, за счастье людей.

«Гриша Акопян навсегда останется в наших сердцах!» — клялись на его могиле пионеры.

Имя отважного пионера-героя Гриши Акопяна навечно занесено в Книгу почёта Всесоюзной пионерской организации им. В. И. Ленина.

Обольские подпольщики сходились обычно возле тридцатиметрового маяка, окружённого осинником и березняком, в полукилометре от деревни Ушалы. С востока сюда тянулось большое болото. Тропинка прямо по болоту вела к маяку.

Наблюдатели заметили, как незнакомая девочка свернула с дороги на эту тропинку. Предупредили секретаря комитета Фрузу Зенькову. Та улыбнулась.

— Это Зина Портнова. Мне говорил о ней связной райкома.

Пришла-таки…

Члены комитета, не знавшие ничего про Зину, отнеслись к ней вначале немного настороженно.

«Будет мне с ней мороки», — подумала секретарь комитета, разглядывая маленькую девочку с косичками. Она попросила Зину рассказать о себе.

— Я из Ленинграда, — тихо сказала девочка. — Приехала на каникулы и вот застряла. У кого?

У бабушки, в Зуях… — Она взглянула на ребят вопросительно. — Вы знаете мою бабушку, Ефросинью Ивановну Яблокову?..

Фруза, сдерживая улыбку, кивнула: «Знаем, мол, знаем, говори…»