Камил Икрамов - Круглая печать. Повести

В полдень, пренебрегая необходимостью скрываться, Саидмурад забрался на проклятый дувал. Доберман лежал в тени возле дома. Он ничуть не походил на ту собаку, но все же пасть была открыта, и язык хотя и не свешивался, но был виден. «Хвост, - вспомнил Саидмурад, - очень важно, как она держит хвост». Но у этой собаки хвоста не было.

- Черт побери, - пробормотал Саидмурад, - как назло, даже хвоста нет! И шерсть у нее гладкая, шерсти никакой нет.

Собака подошла к дувалу и подняла к Саидмураду свою острую мордочку. Язык был влажный. «Водобоязнь», - подумал Саидмурад. Он слез с дувала, сходил домой за ведром, набрал в арыке воды и вновь взобрался на дувал.

- Эй! Иди сюда! - позвал он собаку.

Собака подошла ближе и доброжелательно смотрела на человека на дувале. Саидмурад изловчился и выплеснул на нее ведро воды. Повизгивая, собака отбежала.

«Так и есть! - решил Саидмурад. - Ну что мне так не везет! Первый раз укусила собака оказалась бешеная».

- Дядя Саидмурад! - окликнули его, когда он слез с дувала. - Что это вы чужой двор поливаете? - Это спросил Азиз, сын бухгалтера Таджибекова. Он был единственный, кто видел, как Саидмурад лезет на дувал.

В доме Таджибекова царило хорошее настроение. Хозяин радостно сообщил, что ему разрешили временно замещать председателя махалинской комиссии, что, вероятно, скоро выдадут новую печать и что следствие движется в правильном направлении.

- Сегодня меня спрашивали, кого я подозреваю. Я сказал, что никого, но меня беспокоит один чуждый элемент - учитель Касым. Я сказал, что я его совсем не подозреваю, но, говорю, поведение его мне не нравится. Вроде не наш человек. В прошлом году у себя на дому организовал подпольную школу, собирал детей. А дети - это наше будущее, говорю…

- Я же вам сказал, зря вы впутываете этого учителя! - прервал бухгалтера Кур-Султан.

- Дорогой гость, я вам не даю советов в ваших отважных делах. Вы в нашей жизни тоже мало понимаете. Чтобы замутить воду, одну песчинку надо бросить… Следователь мне говорит: «А ведь железный ящик нашли недалеко от его дома, свалка-то рядом». Я сказал следователю: «Я учителя в убийстве не подозреваю. В убийстве - не подозреваю». А он мне говорит: «Вы и не должны подозревать, ваше дело - сообщать факты».

- И все-таки зря вы это делаете, - проворчал Кур-Султан. - Боюсь я этих учителей.

В это время в комнату вошел Саидмурад.

- Какие новости? - спросил Таджибеков. - Следил за мальчишкой?

- Следил, - сказал Саидмурад. - По-моему, просто шляется от безделья. Ходит, вывески читает, на витрины глазеет. Шпана. Около прокуратуры с милиционером разговаривал.

- С милиционером? - спросил Кур-Султан.

- О чем? - спросил Таджибеков.

- Я не слышал, далеко стоял.

- Надо было послушать, - сказал Кур-Султан.

- Э-э-э, - махнул рукой Саидмурад, - мне теперь не до этого. Меня вчера собака укусила, оказалась бешеная.

- Не говори глупости, - сказал Таджибеков, - Зачем тебя будет бешеная собака кусать?

Перед пловом бухгалтер открыл бутылку водки, поровну налил каждому в пиалу.

- За дружбу! - сказал Кур-Султан.

Саидмурад хотел выпить, но потом поставил пиалу на ковер.

- Мне нельзя, мне врач запретил.

Кудрат проходил мимо махалинской комиссии. Он шел по другой стороне улицы, потому что с той страшной ночи боялся этого домика. Дверь конторки была распахнута, там находились какие-то люди, и от этого на душе у Кудрата стало совсем нехорошо.

- Эй, Кудратджан! - позвали его. Это был бухгалтер Таджибеков, - Зайди-ка сюда, нам твоя помощь нужна.

Ноги еле слушались мальчика.

- Быстрей, быстрей!

В конторке было двое - бухгалтер Таджибеков и милиционер Иса.

- У нас к тебе общественное поручение, - сказал бухгалтер Таджибеков. - Ты ведь и раньше помогал махалинской комиссии. Это ты писал для нашего дорогого Махкам-ака объявления? Вот тебе бумага, красный карандаш. Напиши-ка еще одно.

Не помня себя от страха, Кудрат послушно сел за стол. За тот самый стол.

- Пиши…

У Кудрата дрожали руки, и, чтобы как-то оттянуть время, он сказал:

- Мне линейка нужна.

- Да вот же она, перед тобой.

Кудрат взял линейку и спросил:

- Одна строчка или две?

- Две, - сказал Таджибеков. - Пиши: «Временно махалинская комиссия работает только с 5 до 9 часов вечера».

С трудом уняв дрожь пальцев, мальчик написал первые буквы.

Повторив еще раз текст объявления, Таджибеков сказал Исе:

- У Махкам-ака это была единственная обязанность, а у меня это нагрузка, я только после работы могу здесь.

Кудрат уже написал объявление и теперь обводил буквы, делал хвостики и закорючки. Страх и волнение прошли, было даже что-то интересное в том, что он пишет на этом столе, под которым лежат печать, которую искали бандиты, и ключ от железного ящика. Железный ящик, после того как его нашли на свалке, опять был водворен на прежнее место, в нишу. На ящике стояли чайник и пиала, точно такие же, как были у Махкам-ака.

- А у него действительно хороший почерк, - сказал милиционер Иса. - Недаром наш покойный председатель так любил его.

Милиционер Иса подошел к входной двери и закрыл ее.

- Кстати, дорогой, это ты возле свалки спрашивал меня, а что, если печать не в ящике?

- Нет, - испугался Кудрат, - я не спрашивал.

- Как же не спрашивал? Ты спросил.

- Я не так спросил, - сказал Кудрат. - Я спросил: а что, если печать из ящика уже украли?

- Что ты пристал к мальчику! - сказал Таджибеков. - Откуда он помнит, что он говорил. У них в голове только футбол… Но скажи мне, дорогой Кудрат-джан, ты случайно не знаешь, где Махкам-ака хранил печать? Может, он действительно хранил ее не в ящике? - И Таджибеков так посмотрел на Кудрата, что тому опять стало страшно.

«Может быть, сказать? - подумал Кудрат. - Может быть, сказать, что печать здесь, вот под этой доской? Ведь не обязательно я должен говорить, что я ее украл, что я ее вернул. Просто сказать, что она здесь?»

- О чем ты думаешь? - спросил Таджибеков.

- Я вспоминаю, - произнес Кудрат. И, сам еще не понимая, почему он так говорит, сказал Таджибекову: - Я много раз помогал Махкам-ака, много раз видел, как он убирает печать. Он никогда не клал ее никуда, кроме железного ящика.

- Черт знает что!.. - сказал Таджибеков и посмотрел на милиционера. - Ладно, Кудрат, напиши-ка еще одну бумажку, чернилами. - Он положил перед мальчиком лист линованой бумаги, пододвинул чернильницу. - Пиши: «В исполком районного Совета. Мы, трудящиеся жители улицы Оружейников…»

Странное и непонятное дело! Обычно, наврав что-нибудь дома, или в школе, или ребятам, Кудрат чувствовал какое-то смущение, какую-то неловкость и у него хоть на минуту портилось настроение, а сейчас у него настроение стало лучше. «Это, наверно, потому, - думал он, - что я выполнил слово, данное Махкам-ака. Он же велел, чтобы я никому не говорил про печать». И от этого хорошего настроения, и от уверенности в себе Кудрат позволил себе переспросить: