Камил Икрамов - Круглая печать. Повести

Тропинка то поднималась, то опускалась, но больше поднималась. Вот видны уже снежные вершины Большого Чимгана. Становилось холоднее. Через висячий мост они прошли над глубоким ущельем. Где-то внизу шумела вода, и сверху было непонятно, почему это такой маленький поток так сильно шумит.

Кудрат уже не спрашивал своего конвоира о том, куда его ведут и скоро ли они придут на место.

Он еще не видел ничего, кроме скал и тропинки перед собой, но вдруг понял, что они пришли. И действительно, за поворотом они увидели небольшую долину, где было много деревьев. Тропинка пошла вниз, и вскоре показалась юрта, возле которой горел огонь и сидели какие-то люди. Их было трое. Увидев Барата, двое вскочили, радостно замахали руками и закричали:

- Наконец! Слава аллаху! Мы думали - ты уже не придешь!

Кудрат очень удивился, что его конвоир и тут не сказал ни слова, не произнес даже обычного приветствия. «Они из одной шайки, - подумал Кудрат, - они всё друг про друга знают, ничему не удивляются». Потом про себя он уточнил: эти двое из шайки, а третий, который остался сидеть и поднялся только сейчас, когда они подъехали совсем близко, этот, наверно, хозяин юрты. Ну конечно же, он киргиз, местный житель.

- Почему не приехал Кур-Султан? - спросил один из двух бандитов, невысокий, коротконогий человек с редкими, но длинными усами.

- О чем ты его спрашиваешь? - возразил другой, жилистый и высокий. - Письмо есть?

Барат вытащил из-за пазухи бумагу. Жилистый взял ее и быстро прочитал про себя.

- Кур-Султан пишет, что не достал документы, - сказал он коротконогому. - Пишет, что скоро достанет.

Было ясно, что письмо огорчило бандитов. Коротконогий даже сказал:

- Зачем нам эти документы! Я же говорил ему - уйдем в Фергану, где нас никто не знает. Зачем нам этот Афганистан!

- Тебе Афганистан не нужен, - сказал высокий, - и мне не нужен, а Кур-Султану нужен, наверно. Нашу долю мы и здесь потратить можем, а у него, наверно, доля другая.

- А мальчишку он зачем прислал? - спросил низенький.

- Тут написано, - ответил высокий, - пленный. Велел охранять. А если попробует убежать - убить.

Эти слова не удивили Кудрата. Он давно уже понял, к кому он попал, и знал, что с ним могут сделать. Только вот то, что он пленный, ему до сих пор как-то не приходило в голову. Пленный… Ему даже понравилось, что он пленный.

…Утром по дороге на работу бухгалтер Таджибеков отнес следователю папку, в которой были показания ребят об учителе Касыме. Решился он на это не без колебаний.

Следователь Акбарходжаев удивился раннему приходу Таджибекова и еще больше удивился тому, какие материалы тот ему принес.

- Мы же не просили, Уктамбек Таджибекович.

- Если уж на мою долю выпало временно исполнять обязанности председателя, я призван сам думать. Не один я это делал - вместе с милиционером Исой, но факты интересные. Милиция должна знать все.

Акбарходжаев поблагодарил и сунул папку в дальний ящик стола.

- А как мальчик, не нашли? - спросил Таджибеков.

Напоминать о том, что этот мальчик один из пяти, чьи показания есть в папке, он никак не хотел. Потому и имени не назвал.

- Сведений нет, - ответил следователь. - Может, попозже будут.

- Такое несчастье, - сказал Таджибеков, - такое несчастье! Они совсем распустились. Отец его так любит. Мать больная. Как она это переживет…

Когда Таджибеков ушел, следователь запер дверь, разулся, снял китель и сел читать личное дело учителя Касыма, которое он накануне затребовал из школы. Он очень верил документам, которые сколоты вместе, пронумерованы и вложены в твердые корочки. Свидетельство об образовании, справка с места жительства, автобиография, заявление с просьбой принять на работу. Каждую фразу следователь читал внимательно, надеясь, что в какой-то строчке или между строк он найдет то, что ищет.

После обеда - обедал следователь в соседней чайхане - он пошел домой полежать, а когда вернулся, его уже ждал милиционер Иса.

- Что у тебя? - спросил следователь, отпирая дверь своего кабинета.

Иса оглянулся, давая понять, что не хочет разговаривать в коридоре.

- Учитель сбежал, - сказал он следователю, как только тот притворил дверь.

- Ты проверил?

- Проверил. Соседи видели, как он утром уходил. Я навел справки. Жена говорит - в гости уехал.

- Я так и знал, - сказал следователь.

Люди часто говорят «я так и знал», это служит им утешением. «Я так и знал», - вздыхают. Вот вроде бы какой я умный. Только что-то внешнее помешало принять соответствующие меры, а на самом-то деле я ведь действительно знал.

Так утешал себя следователь Акбарходжаев и даже радовался немного, что теперь ему будет в чем упрекнуть Сазонова. Акбарходжаева часто раздражало, что Сазонов думал не так, как думал он. То, что следователю милиции казалось простым, уполномоченному уголовного розыска, наоборот, казалось сложным, а то, что казалось сложным следователю, по мнению уполномоченного, было простым.

Акбарходжаев достал папку, которую утром принес Таджибеков, и принялся изучать ее так же внимательно, как до обеда изучал личное дело учителя.

Сазонов пришел неожиданно.

- Что новенького? - беззаботно спросил он.

- Изучаю документы о подпольной школе, - ответил Акбарходжаев.

- Разрабатываешь версию учителя?

- Приходится.

- Ну, и что выяснил?

- Он собирал у себя детей и говорил им о том, чего нет в школьной программе.

- Ну, это еще не преступление, - сказал Сазонов.

- Как сказать, как сказать… Я сначала тоже так думал, а теперь вижу…

Сазонов подошел к столу и из-за плеча следователя тоже стал читать страницы.

- Чушь! - сказал он. - Безграмотная чушь… «Давал книжки графа Толстого… Граф Толстой - прислужник царя…»

- Насчет Толстого тебе, может быть, и лучше знать, - сказал следователь, - а вот Алишер Навои действительно был визирем султана. Главным визирем.

- Слушай, кто писал эту чушь? - спросил Сазонов. - Участковый? Иса?

- Нет, Иса малограмотный, это Таджибеков.

- И ты принимаешь такие документы? Как же это постороннее лицо имеет право вести следствие, допрашивать, тем более допрашивать детей? Это же грубое нарушение закона!

Акбарходжаев промолчал.

- И потом, - продолжал Сазонов, - это же дурак. Достаточно того, что он ставит в один ряд Толстого и Навои. Я плохо знаю, кто такой Навои, но уже из-за соседства с Толстым питаю к нему уважение.

Уполномоченный уголовного розыска и не заметил, как обидел следователя. А тот был очень обидчив.

- Значит, подпольная школа - это хорошо? - спросил он. - Граф - это тоже хорошо? Визирь - тоже хорошо? Неужели я, беспартийный, должен тебя, партийного, учить!

- Каждый может учить другого, было бы чему! - Сазонов не любил демагогии.

- Это политическая близорукость, - подвел итог Акбарходжаев.