Константин Кирицэ - Рыцари черешневого цветка

— Мы ничего не сможем сделать без насоса. Тик. Если лодка была надута, то где-то там вблизи должен быть и насос…

Малыш вернулся назад и принялся искать насос. В одном из уголков нашел нишу и увидел, что в ней что-то сверкнуло. Это была обойма патронов. Тик поднялся на цыпочки и дотянулся до нее. Но и под пальцами ощутил что-то твердое. Это тоже была обойма патронов. Парень заинтересованно рассмотрел их обе и положил на место: одну в нишу, другую вниз. Потом поискал насос. Нашел его при входе в один из туннелей, возле какого-то мешка.

Схватив насос, не зная зачем метнул лучом фонарика вверх и… Глаза его полезли из орбит, а сердце, сердце курносенького и искреннего малыша застучало так сильно, что он, боясь, как бы оно не разбилось в груди, приложил к нему руку и прижал, сколько имел силы.

В маленькой, величиной с ладонь, нише, возле щели, что вела в пещеру, лежала одна вещь. Длинноватая, блестящая, словно бриллиант. Господи! Как она светилась! И в тот миг, когда малыш спрятал вещь на груди, туда, куда секунду назад нажимал изо всех сил, то поклялся небом и землей, что никому не проговорится ни словом, чтобы уберечь неслыханные чары коробочки.

И лишь после этого, держа насос в руке, большой волшебный бриллиант на груди, а в неспокойных глазах всю радость мира, малыш полез сквозь трещину. Мальчуган даже не пискнул, ощутив на себе всю злость каменных стен, каждый зуб и выступ которые искали его плоть. Он добрался в зал чудес, его встретили, как героя, но он избегал их объятий, резонно опасаясь, как бы никто не ощутил коробочку у него на груди.

Может, именно тогда, когда Тик ощутил на своем лбу теплое дыхание Марии, в конце бескрайнего туннеля, который вел из залы, где стояла надувная лодка, наружу, к солнцу, двое мужнин разговаривали, опершись на скалу, похожую на шахматного коня. Один из них высокий, сильный и, хотя и молодой на вид, имел черную и длинную, как у попа, бороду. Глаза его часто мигали, он иногда крепко сжимал веки и нервно встряхивал головой. Одет он был в толстый и шуршащий комбинезон, исполосованный по всем направлениям бесчисленными застежками. Рядом с ним стоял… Петрекеску, охотник. Высокий, слабый, с тоненьким, выпяченным носом, в высокой шляпе на макушке, он был похож на шута со старых ярмарок. Каждый раз, когда начинал говорить, старался взять почтенный тон, но писклявый голос ему не повиновался.

— Сударь, а если они рыщут в пещере?

— Нечего им делать в пещере, — ответил бородач. — А если они даже зашли туда, то как переберутся через озера?

— А может, они каким-то образом перебрались?

— Тогда одно из двух! — разозлился бородач. — Или они вернутся и пойдут, к бесу, домой, или натолкнутся на наш туннель и придут сюда. Дальше будет видно, что делать…

— А я все думаю об одном, честное слово! А что, если пещера не заканчивается там? Если она идет дальше?

— Куда она идет, сударь? Куда она может идти?

— А там… Под дном озера…

— О, господи! Ты меня-таки замучаешь этими вопросами. У тебя что, не хватает духу пройти до конца озера? А я почему вернулся от его середины? Ведь мы нормальные люди, поэтому и не решились, а ты считаешь, что дети бросятся в эту адскую тьму! И будь серьезным, честное слово!

Аргументы бородатого, кажется, немного успокоили охотника. Но не настолько, чтобы совсем отогнать мысли о черешарах. Ему припомнилось недавнее событие:

— А я того парня все равно застрелю, честное слово! Слышишь? Обзывать меня ослом?! И Добреску обижать?! Нет, такое не прощается! А я если не прощаю, то стреляю!..

— Снова за свое? Ты если втолкуешь себе что-то в голову, то оно там остается на всю жизнь. Олениха, Добреску, а теперь и этот парень! Как сказал кто-то: у тебя хватает мыслей, зато они докучливые!.. Ты — словно словарь, от которого осталась только одна страница…

— А кто это сказал? Честное слово!

— Это я сказал… Приходят и мне в голову иногда мысли…

Охотник провел рукой по стволу ружья, потом, вспомнив что-то, быстро вскочил на ноги:

— А если они подойдут к последнему озеру, в конце пещеры начнут искать и найдут наш туннель, честное слово?

Бородач хотел был что-то сказать, но, глянув внимательнее на Петрекеску и увидев его обеспокоенное лицо, покорно махнул рукой:

— Наконец, мы сможем закрыть вход к туннелю. Да, друг! Лишняя осторожность иногда не помешает… Только надо найти валуны вблизи…

— Здесь их вагоны, друг мой! — успокоил его Петрекеску. — Целые поезда, честное слово!

Он прошел по кругу, зашел за скалу, похожую на шахматного коня, и остановился перед какой-то расщелиной, ожидая бородача. Тот махнул ему рукой, мол, заходи первый, и хотя Петрекеску и был долговязый, ему пришлось достаточно помучиться, пока он протиснул свое тело в щель. Бородач, более гибкий и догадливый, повернулся боком, сперва опустил ноги, потом туловище, но исчез не сразу. Он еще немного покрутился, подтянул толстую плиту, которую он опустил и приладил так, что даже наиболее пристальный глаз едва ли заметил бы тайник. Никто не знал, что в этом месте есть выход из Черной пещеры. Не знали и черешары, так как они не обследовали всех углублений и все трещины на берегах последнего большого озера.

Бородач направился вперед, не включив фонарик. В зале, который только что покинул Тик, брезжил один фонарь. При входе в зал стоял Петрекеску, окаменелый, с мордой законченного кретина:

— Друг мой, это ты спрятал лодку?

Бородач сочувственно глянул на него, не собираясь отвечать. Мысленно он проклинал судьбу, которая вынудила его общаться с таким экземпляром человека. Он попробовал зайти в зал, но его остановил голос Петрекеску:

— Честное слово! Ты не прятал ее? Надувную лодку?

— Что я мог прятать? Какая тебя муха укусила?

— Лодка! Где моя лодка?

— Досадно, друг, если ты уже и зрение начал терять. Я не знаю, как нам его вернуть на место.

— Мне не до шуток! Честное слово! Ты здесь оставался, ты его и запрятал, ты и ответишь!

Петрекеску козырнул перед бородачом, стараясь предоставить своей осанке строгий угрожающий вид. Однако бородач оттолкнул его вбок и пошел туда, где должна была быть лодка. Но в помещении — ни следа лодки. Только одеяла были заботливо сложены, словно лодка превратилась в постель.

С ловкостью фокусника бородач выхватил из кармана маленький плоский фонарик и направил ослепительный луч туда, где сходились два туннеля. Но там не видно было ничего! Словно юла, он обернулся к Петрекеску:

— Где ты спрятал его, друг? Воспользовался тем, что я остался сзади, и спрятал? Из меня ты не сделаешь паренька, дядя! Ну, давай отвечай!

— Честное слово! Его или взяли духи, или ты сам куда-то его запихнул! Это не прощается!

— Ты снова о духах? А тебя и до сих пор не вылечил? Будь они…