Лев Парфёнов - Неделя приключений

Ему захотелось есть. Он вспомнил про остатки ветчины и окончательно пришёл в хорошее настроение. Витька и Спартак, наверное, тоже голодны, как черти. Хорошо бы разыграть их: спрятать ветчину и сказать, что Пират утащил. Вот разозлятся! Сёмка пошарил под кормовой банкой, но пакета с ветчиной там не оказалось. Он перерыл всю одежду и, наконец, обнаружил замусоленный обрывок газеты, в которую была завернута ветчина. В Сёмкино сердце закралось неприятное подозрение. Негромко позвал:

— Пират, Пират!

Пирата в лодке не было.

— Аврал, братцы! Все наверх! — в панике закричал Сёмка. — Пират ветчину спёр!

— …чину… пёр… — отозвался кто-то из темноты. Неведомый голос прозвучал гулко и раскатисто, словно в огромном пустом зале.

Витька потёр кулаком глаза, огляделся, опять потёр и раздражённо спросил:

— Почему темно?

— Ночь же, — объяснил Сёмка. — А Пират-то ветчину-то…

— Подожди, — перебил Спартак, явно стремясь замять разговор о разбойничьих наклонностях своего пса. — Почему ночь? Неужели мы проспали до ночи! Где же мы находимся?

— Сёмка, подай ему астролямбию, — не преминул съехидничать Витька.

— Ветчину жалко, — вздохнул Сёмка. — Это прямо не собака, а какой-то диверсант…

Витька отнёсся к пропаже довольно равнодушно. Как видно, ничего иного он и не ожидал от Пирата. Только сказал:

— Гнать надо было…

Путешественники надели рубашки и сошли на берег. Спартак предложил переночевать на неизвестной земле, с тем чтобы утром определить своё местоположение и двинуться дальше. Берег был обрывист. Во всех направлениях густо прошивали его переплетающиеся корни. Деревья круто склонились над водой. В стороне лежал могучий старый богатырь. Задранные к небу корни похожи были на протянутые руки. Видно, подрезала его река во время половодья.

Вдруг, словно по команде, ребята присели и прижались к сырому глинистому обрыву.

За корнями поваленного дерева определенно кто-то прятался. Вот высунулась голова… Снова скрылась… Опять высунулась. Что ей нужно от мирных путешественников? Уж лучше бы она выходила и выкладывала все начистоту.

— Эй! Хоть получить в ухо?! — запальчиво, чтобы окончательно не струсить, крикнул Сёмка.

— Уха-ха-ха! — издевательски захохотала в ответ неизвестная голова.

Раздался всплеск… Вслед за ним второй, третий… Будто кто-то шагал вдоль берега по воде.

Посадка и отплытие произошли в лихорадочном темпе, продемонстрировав редкостную согласованность команды. Лишь после того как судно отвалило от опасных берегов, Витька по долгу капитана попытался разумно объяснить происшедшее.

— Это эхо, — сказал он не особенно, впрочем, уверенно.

Команда не стала спорить, однако сильнее налегла на вёсла.

Справа, совсем близко, в каких-нибудь двадцати метрах, вспыхнуло жёлтое пламя костра. Одновременно оно вспыхнуло где-то в глубинах реки, дробясь и студенисто вздрагивая.

— Тиш-ше, — зашептал Спартак. — Там разбойники.

Сёмка бросил вёсла. Все напряжённо вглядывались в жёлтое колеблющееся пятно на берегу. На фоне освещённого кустарника зашевелилась маленькая фигурка.

Витька облегчённо засмеялся.

— Какие же это разбойники? Просто пацан. Десант к высадке товьсь! Левым табань, правое на воду!

Сёмка проворно выполнил команду, и лодка ткнулась в песок. «Десантники» вскарабкались по обрыву.

У костра сидел мальчишка лет тринадцати, босой, в драной шапке-ушанке с торчащими врозь ушами, в пальто, небрежно накинутом на одно плечо. Из-под белых бровей на ребят смотрели маленькие любопытные глаза.

Над костром висел на палке котелок, сооружённый из консервной банки.

Спартак шагнул вперед и храбро сказал:

— Ты у нас в плену. Руки вверх!

— Ладно, — спокойно ответил мальчишка. — Только руки я поднимать не буду. Да вы не бойтесь, наган-то я оставил дома.

— У нас у самих два нагана, — не раздумывая, соврал Спартак.

— Кто вы такие будете? Бандиты?

— Нет, мы ищем сокровища.

Витька ткнул Спартака кулаком в спину, но поздно: тайна уже коснулась чужих ушей.

— Тогда садитесь, — сказал мальчишка, не обнаружив ни малейших признаков удивления или беспокойства. Можно было подумать, будто всю жизнь он только тем и занимался, что беседовал с искателями сокровищ.

Витька заглянул в котелок. В ноздри ударил вкусный запах разваренной рыбы.

— Уха?

— Уха.

— Уху, её уметь надо, понял?

— Как не понять… Может, поучишь?

— Не, у тебя всё правильно. Цыкнул бы ухи-то…

Хозяин костра тонко усмехнулся.

— Да ведь я у вас в плену. Чай, сами возьмёте!

Витька, изнемогая от прилива аппетита, подсел к новому знакомому, льстиво заговорил:

— Ты знаешь… ты не обижайся. А Спартака не слушай. Он немного чудной.

Федька (а это был он) добродушно кивнул.

— Ладно. Оно, конечно, хорошо, что немножко. Бывают совсем чудные, ну тех в психбольницу кладут. А ухи мне, ясно, не жалко. Только посудина на всю компанию маловата.

Уху перелили в котелок Спартака, добавили воды и подсыпали пшена из запасов экспедиции. Друзья расселись вокруг костра. Густой ивняк прижал его к самому берегу, поэтому было тесно. Сёмке даже ноги пришлось свесить с обрыва. Федька назвал себя, и Спартак, как полагается исследователю, попытался выяснить образ жизни коренного населения.

— Ты, значит, рыбным промыслом занимаешься?

— Ловлю помаленьку.

— Видно, тут все туземцы рыболовы?

— Зачем же? Это я так. А вообще-то здешние туземцы — хлебопашцы.

— Ага, значит население оседлое?

Федька внимательно посмотрел собеседнику в глаза.

— А ты сам-то откуда? Случаем, не с Луны?

— На Луне люди не живут, нет атмосферы, — убеждённо сказал Спартак.

Федька задрал голову, как бы желая проверить истинность его слов. Но луны не было. Федька ожесточённо сплюнул — таких чудаков ему ещё не приходилось встречать. Спартак деловито спросил:

— Ликино далеко?

— Версты четыре.

— А остров Страха? Координаты знаешь?

— Координаты не знаю, а остров вот он, прямо напротив. Только он без всякого страха. Просто Марфин остров. Вы же приплыли оттуда.

— А! Значит, мы были на острове?

— Ну да.

— Так это же и есть остров Страха и никакой не Марфин. Теперь понятно, почему нам было страшно…

— Чего же вы испугались при двух-то наганах? — усмехнулся Федька. — Лягушек, что ли?

— Не знаю. Кто-то хохотал, и голова выглядывала.

— Просто эхо, — небрежно сказал Витька, — да мы вовсе и не испугались…

Федька поворошил палкой хворост в костре, прищурил глаза так, что зрачки совсем пропали, склонил голову на плечо и тихо сказал:

— А ведь это не эхо.

Воцарилось выжидательное молчание. Ребята чувствовали: сейчас Федька расскажет что-нибудь ужасное. Сёмка даже дыхание задержал. Федька, как видно, был опытным рассказчиком. Он не торопился — дал слушателям время прочувствовать таинственный смысл своих слов, поразмыслить над их разгадкой, вдоволь пофантазировать. И когда ожидание, насыщенное, как грозовая туча электричеством, нетерпеливым мальчишеским любопытством, достигло наивысшего накала, Федька сказал: