Петр Северов - Легенда о черном алмазе

Тот, кому довелось побывать в селе Привольном, раскинувшемся в добрых вишневых садах на склонах берега, омытого Северским Донцом, и дальше, за Привольным, в сторону Кременной и Славяногорска, в заповедных сосновых борах и на озерах,- тот убедится, что трудно отыскать места более чудесные, чем этот зеленый уголок Донбасса.

Впрочем, так лишь принято говорить: «уголок». А это обширный край хвойных и лиственных лесов, озер, полян, меловых гор, песчаных дюн, лугов и камышовых зарослей, серебряных речных быстрин и тихих плесов. От старинного города Изюма до Славянска и далее, до Рубежного и Славяносербска, пролегла по левую сторону реки эта полоса лесов, в которых встречаются дубы, что и четверым не обнять, а сосны - высотой под тучи.

Люди приезжие удивляются этим зеленым великанам. А старожилы отвечают не без грусти: «Э, да что тут ранее было - дебри! Бурый медведь бродил, дикий кабан тропы топтал, олени стадами разгуливали! Вон за Рубежным, у изворота реки, местность и поныне называется Оленьи Горы!» Любят сельчане свое родное село в роскошных садах с давним и точным названием - Привольное, этот зеленый край с дымчатой далью реки, чуткой тишиной леса, тайной его тропинок, бегущих неведомо куда, пересвистом-перезвоном птиц, полянами-цветниками.

Вот старый рыболов на долбленном из единого древесного ствола каюке. Он и днюет, и ночует на речном просторе. И не потому, что ищет большой добычи: привык, сроднился с рекой, и нет ему без нее полного душевного достатка.

С первым проблеском утренней зорьки по верхушкам деревьев на лесную поляну осторожно выходит «тихий охотник» - грибник. Быть может, к вечеру он вернется в свое Привольное усталым до изнеможения и с пустым лукошком, но никто не услышит от него слова сожаления или вздоха.

В июле-августе, в зените лета, когда на лесных прогалинах загораются алые соцветия кипрея, когда в благоухании горячих трав особо различимо камфорное дыхание золотых цветов приворотня, в непаханых подлесках, меж кустарников, оплетенных диким хмелем, через заросли ежевики, пижмы, купырей осторожно пройдут те немногие, кто умеет читать книгу леса,- собиратели целебных ягод, корней и трав. Что за добрая страсть - распознавать неприметную, тайную силу злаков, каких в природе многие тысячи, а на них, соответственно, и тысячи «замков». Не легко и не просто открывать те замки. И сколько исхожено из года в год лесов и степей, сколько испытано трав и цветов, корней и листьев, прежде чем какой-нибудь кустик зверобоя, скромного татарника, неказистой наперстянки, золотарника или иван-да-марьи, ландыша или чистеца приоткрыли искателям заповедные тайники с богатырскими соками своих удивительных лабораторий.

Кем бы ни был путник, встреченный здесь, в лесу,- охотником или грибником, знатоком целебных трав или ягод или тех причудливых корней, что отмечены обликом человека, зверя или птицы,- этот путник относится к доброму племени беспокойных, в Привольном его поймут, и если нужно будет помочь - помогут.

К племени беспокойных относилась и тройка Емели Путча, тройка, испытанная в трудных дорогах, смелая и веселая.

В тот жаркий июльский полдень, когда неприметно затеялись большие события, о которых пойдет речь, Емеля Пугач, его ближайший дружок и помощник Ко-Ко (он же Костя Котиков) и малая Анка по кличке Кудряшка отправились в лес, где им недавно удалось выследить лисий выводок. Не первый день Емеля Пугач мечтал словить и приручить лисенка, и было похоже, что в этой глухой чащобе ему улыбнулось счастье.

Надо сказать, что Емелька и его друзья уже имели определенный опыт в звероловстве: прошлой осенью они принесли на колхозный двор в мешке лютую грозу птицефермы куницу. Как им удалось перехитрить старую, осторожную и ловкую плутовку-даже опытные охотники удивлялись. На все расспросы Старшой (так приятели называли Емельку) отвечал с достоинством:

Значит, был у нас интерес. Мы-то, конечно, понимаем, что каждой зверюшке есть хочется. Ну, ладно, возьми ты одну курицу и удирай. Так нет, ей этого мало, ей, злюке, нужно поозоровать - и десять, и двадцать кур передушить. Пускай теперь, шальная, поплачется.

Числились за тройкой и другие заслуги. Помнили в колхозе «Рассвет» пропажу породистого каурого жеребенка. Повздыхав, посудачив, конюхи заключили, что каурый забрел в болото и погиб. В том военном 1944 году такая пропажа была для колхоза, конечно же, досадна. И тем громче ликовало все село, когда тройка Емели Пугача провела под уздцы через ворота фермы усталого и присмиревшего бродяжку-жеребенка.

Ни Емелька, ни Ко-Ко, ни Анка даже не мечтали о славе. Толком они, пожалуй, и не знали, что это такое - слава.

Но в «Рассвете» о них заговорили шумно и одобрительно, сам председатель, сержант-фронтовик Лука Семеныч Скрипка, назвал их на общем собрании молодцами. Он так и сказал, делясь с односельчанами веселым удивлением:

- Ай да молодцы ребята… До чего же молодцы!

Не забыл этого случая и бригадир полеводов Елизар Гарбуз. Поэтому, не нащупав в кармане часов, он сразу же вспомнил о молодецкой тройке:

- Как бы это срочно вызвать наших сыщиков?..

Пока вся бригада шарила по валкам сенокоса, переворачивала копны, просматривала проселок и полевой стан, Елизар вздыхал и приговаривал:

- Ну, пускай бы обыкновенные часы, экая беда - купил бы другие. А ведь часы именные, дареные - сам командир гвардейского полка после броска через Днепр вручил. Это же, братцы, память, да еще какая память!..

Тройка прибыла на полевой стан без промедления и в полном составе, и Емелька, но праву старшего, первый стал задавать бригадиру вопросы. Запустив руки в карманы полотняных штанов, прохаживаясь перед бригадиром и хмуря брови, он деловито спрашивал:

- Когда вы хватились часов? А, после обеда? Значит, хватились, а их нет? Что ж, очень хорошо.

- Мало, парень, хорошего,- хмуро заметил Гарбуз.- Такие часы другими не заменить.

- А зачем заменять? - искренне удивился подросток.- Мы затем сюда и прибыли, чтобы отыскать их. Вот и отыщем.

Он зачем-то взял бригадира за руку и внимательно осмотрел ее, что вызвало у косарей улыбки. Оставаясь невозмутимым, Пугач кивнул Ко-Ко: