Василий Клепов - Тайна Золотой долины. Повесть

Я написал Мишке письмо, через несколько минут его голубь сделал прощальный круг над Золотой долиной и помчался к своему хозяину.

Рано утром залаяла Мурка. Я выскочил из хижины, и Мурка, ворча от злобы, бросилась за каким-то человеком, в котором я узнал вчерашнего старичка. Он убегал вдоль берега, вверх по течению, и всё время воровато оглядывался.

Димка тоже проснулся, и мы помчались за маленьким человеком. Но, так же, как и вчера, он внезапно исчез у нас на глазах.

Что за человек? Что ему от нас надо? Почему он убегает? Куда прячется? Эти вопросы мы на разные лады задавали друг другу и не находили на них ответа.

- Я всё-таки думаю, что это фашистский шпион! - сказал Димка.

- Шпион, не шпион, а что враг - это ясно. Изловим его, Димка, а?

Димка, конечно, согласился, и мы начали действовать.

Решили, прежде всего, обследовать место около коптильного завода, где копался этот старичок. На жёлтой глинистой куче земли ещё видны были следы пальцев - он горстью брал её отсюда.

Тут же рядом, на перепревших листьях, мы нашли землю, рассыпанную кружочком. Похоже было на то, что её сыпали здесь во что-то круглое, вроде ведра, и часть её просыпалась на листья мимо.

- Мешок! - вскричал Димка. - Ведь он же с мешком бежал! [43] На самом деле Димка не вскричал, а, наоборот, сказал мне очень тихо: «Вася, ведь он же с мешком был. Наверно, он в этот мешок землю сыпал». Но я написал «вскричал» потому, что у хороших писателей люди обязательно вскрикивают, когда их чем-нибудь осенит. Интереснее читать, когда вскрикивают. - В. М.

Всё это походило на правду. Но зачем, спрашивается, потребовалась старику земля? Может быть, он думал, что Лёвка нашёл золото? Или, может, он точно знал , что там, где копает Лёвка, золото есть?

Димка сбегал за лотком и сковородой, и мы попробовали сделать промывку. Но золота и в этой земле не было. В чём же, всё-таки, дело?

Мы разбудили Лёвку и втроём, вооружившись топорами, захватив с собой Мурку, отправились в лес на пригорок, откуда мы следили вчера за загадочным стариком. Наши заметки на ёлке были целы. По начерченному мной плану отыскали то самое место, где исчез старик, и стали наблюдать. Мы сидели, уставившись глазами в одну точку, чуть ли не до полудня, но ничего не увидели.

- Придётся всё-таки сойти вниз, - решил я, - и пойти прямо туда, где он скрылся.

Димку я оставил на наблюдательном пункте и приказал ему следить за нами и махнуть рукой, как только мы с Лёвкой окажемся в той точке, где исчез старик.

Местность внизу была такая же, как и везде: старые, заросшие травой раскопки, небольшие островки березняка, большие глыбы серого известняка, свалившиеся, должно быть, с горы, и больше ничего. Куда же он мог спрятаться?

Вдруг Димка махнул рукой.

- Теперь, Лёвка, - шепнул я, - смотри внимательно.

Не успел я этого сказать, как он зашептал, показывая рукой вперёд: «Смотри! Видишь?»

В нескольких шагах от нас была насыпана неровная кучка земли, такой жёлтой, какую мы недавно видели у коптильного завода. Мы подошли к ней и сразу поняли всё. Земля была выброшена около большой воронки, похожей на те, в которые спускаются рабочие треста «Водоканал», когда где-нибудь случается авария с водопроводом. Значит, старик опростал здесь мешок и нырнул в эту дыру.

Прибежал Димка, и мы стали обсуждать, что делать дальше. Тут пахло чем-то серьёзным, и лезть в эту воронку мы побаивались.

- Наверное, всё-таки - фашистский шпион: залез туда и сидит, - снова сказал Димка.

- Может, тот рыжий немецкий лётчик, сбитый с самолёта? - предположил Лёвка.

Но это была, конечно, ерунда. Какой может быть лётчик из того старика? А если шпион, то зачем ему потребовалась земля с коптильного завода?

- Вот что, Дублёная Кожа, - приказал я Димке. - Иди в хижину, забирай фонарики, спички, шёлковые лески и неси сюда. Мне кажется, что здесь пещера, и этот старик в ней живёт.

Мы с Лёвкой сели недалеко от пещеры и стали ждать.

- И ты в неё полезешь, Молокоед? - спросил Лёвка, делая большие глаза.

- Не только я, а и ты полезешь…

- Нет, давай лучше так, - забеспокоился Лёвка. - Лучше полезете вы с Димкой, а я буду сидеть здесь… И вас охранять.

- Скажи спасибо, Большое Ухо, что тебя Дублёная Кожа не слышит. Он бы уж расписал твою хвалёную храбрость.

- Да я не боюсь его, Молокоед, - залепетал Лёвка. - Я только темноты боюсь и летучих мышей.

- Возьми, Фёдор Большое Ухо, себя в руки! - сурово сказал я, так что в моем голосе зазвенела сразу сталь и несгибаемая воля. - Стыдись, Большое Ухо! Ты же землю ел! [44] Насчёт стали и несгибаемой воли у меня, кажется, здорово получилось. Вот если бы так всё изложить! Пожалуй, и писателем бы заделался. - В. М.

Когда Димка принёс всё необходимое, я дал каждому по карманному фонарику, а себе, кроме того, взял фонарь «Летучая мышь» и лесы.

- А теперь подождите здесь. Я полезу, посмотрю, есть ли там проход.

Я хотел спрыгнуть в воронку, но она была довольно глубока, внизу виднелся выступ, а над ним вбитый в стенку колышек.

«Ловко устроился старичок!» - подумал я, спустился в воронку и сразу нашёл в стенке широкий ход, в который свободно мог пролезть человек. Я посветил в отверстие фонариком и убедился, что ход длинный.

- Прыгайте! - махнул я рукой ребятам. - Только сначала Мурку спустите.

Димка подал мне собаку, а потом спустился сам. Я привязал конец лесы к камню и стал её разматывать. Это было мне нужно для того, чтобы на обратном пути по этой лесе найти выход из пещеры.

- Слушай, Молокоед! - заговорил опять Лёвка. - Ты дай мне один конец лески, а я его буду здесь держать… В случае опасности ты дёрни за леску, и я сразу примчусь к вам.

Мне стало жаль трусишку, и я дал ему конец лески. Пусть сидит, держит, это всё-таки надёжнее, чем привязывать её к камню.

- Только, смотри, крепче держи! - сказал я ему, чтобы и Лёвка проникся сознанием ответственности.

Ход вначале был узким, потом расширился, в нём свободно можно было идти стоя. Тут мы увидели сталактиты и сталагмиты, и струйки воды на камнях, и летучих мышей, которые, между прочим, не могли погасить наших фонариков, и всё, что принято расписывать в романах о подземельях.

Я размотал уже больше половины стометровой лески, а пещера всё уходила вдаль. Ничего, что выдавало бы присутствие человека в этом подземелье, не было. По стенам медленно ползли струйки воды, пахло сыростью и извёсткой, было темно и тихо.

Мурка уже освоилась с пещерой и бежала впереди, временами оглядываясь и поджидая нас. Тогда глаза её вспыхивали в свете фонарика зелёным огнём, как у волка. От этого становилось страшно, почему-то вспоминались «Майская ночь, или «Утопленница»» и страшная «Собака Баскервиллей».