Лев Линьков - Мыс Доброй надежды

— «Над моей отчизной солнце не заходит, до чего отчизна велика», — продекламировал Баулин, будто угадав мои мысли.

А Маринка легко, словно горная козочка, взобралась на большой замшелый камень и замахала ручонками. Она махала «Ломоносову», ставшему похожим на чёрного жука, медленно ползущего по бескрайней серо-свинцовой плите.

— Да разве увидит тебя так далеко дядя Алёша? Ты как царевна на горошине, — пошутил я.

— Увидит! — убеждённо сказала Маринка. — Дядя Алёша говорил, что попросит у штурмана бинокль.

Чем же внешне грубоватый старшина первой статьи пробудил в девочке такую горячую любовь? Правда, я видел его мельком, не перекинулся с ним и словом, и первое впечатление могло быть обманчивым. И тут опять вспомнилось: «Не забудьте расспросить Баулина о Кирьянове».

Я решил при случае воспользоваться этим советом, но вечером он сам заговорил о Кирьянове. Стрелки висящих на стене корабельных часов подходили к полуночи. Маринка давно уже спала. Мы напились чаю с привезённым мной лимоном. Баулин достал из книжного шкафа фотоальбом.

— Поглядите, есть любопытные снимки.

Альбом и впрямь оказался интересным: рассматривая его, я как бы заново проделывал путь вдоль гряды с юга на север, к Средним Курилам. На фотографиях один за другим возникали острова с крутыми берегами самых причудливых очертаний. Гранитные колонны, арки и пещеры самых фантастических форм — следы разрушительных прибоев и ураганов. Огромные «птичьи базары», лежбища котика и тюленя. Фонтаны, выбрасываемые стадом китов, и ворота, сооружённые из рёбер кита. Лов сельди гигантскими ставными сетями, новые рыбные и консервные заводы и новые добротные посёлки недавних переселенцев с материка…

Однако самой поразительной оказалась последняя фотография: острая одинокая скала среди вспененных волн и на ней уцепившийся за выступ человек с ребёнком на руках. Я сразу узнал в ребёнке Маринку. Держащий её человек был сфотографирован со спины, но по тельняшке можно было определить, что это моряк.

— Николай Иванович, когда это снято? — спросил я. — Кто это с Маришей?

— Алексей Кирьянов. Тот самый старшина первой статьи Кирьянов, с которым мы распрощались утром. Алексей спас Маришу во время моретрясения… Слышите? — кивнул на окно Баулин. — Разгуливается. Русские землепроходцы называли его не Тихим — Грозным Батюшкой.

Я снова посмотрел на поразившую меня фотографию.

— Мне говорили, что моретрясение произошло ночью. Почему же на снимке день?

— Перед рассветом на берег обрушилась первая волна, а их было несколько. Океан так взбаламутился, что не мог уняться несколько суток. Снимок сделан спустя семь часов после начала моретрясения. Это не я снимал, а наш штурман. Не растерялся, успел щёлкнуть. К слову сказать, мы каждое чрезвычайное происшествие обязательно фотографируем — документ.

— И Кирьянов с Маришей столько времени держался на этой скале?

— На отпрядыше, — поправил капитан третьего ранга. — Мы называем такие одиноко торчащие из воды камни отпрядышами или кекурами — старинное поморское наименование.

— Их нельзя было снять с этого… отпрядыша из-за шторма?

Баулин утвердительно кивнул:

— Когда всё это началось, наш «Вихрь» находился в дозорном крейсерстве в Охотском море, с западной стороны острова. Погода была для мая редкостная: волнение каких-нибудь полбалла, ни тумана, ни дождика. Даже луна из-за облаков выглянула — она ведь нас не балует, показывается раз в год по обещанию. Время дозора истекало, и мы возвращались на базу в самом отличном настроении. Вторые сутки на нашем участке границы всё было спокойно. А что может быть лучше для пограничника? У нас, как вы знаете, участок боевой, география такая: налево Алеутские острова — Америка, направо Хоккайдо- там тоже Соединённые Штаты Америки хозяйничают, прямо Тихий океан — и за ним Америка. Беспокойный сосед… — Баулин посмотрел на часы. — Отвлёкся я… Словом, время дозора истекало. В пять с минутами мы как раз подходили к проливу. И тут вдруг в его горловине — а берега там, сами видели, стена — возникла стремительно несущаяся водяная лавина. В полумраке она показалась мне чёрной. С чем её сравнить? Представьте, что сорвалась с места и помчалась на вас плотина Днепрогэса. Просто случай, что мы не успели войти в пролив, — смяло бы, раздавило наш «Вихрь», как молотом муху. «Цунами!»- понял я и скомандовал рулевому лечь на обратный курс. Только-только мы повернули, как цунами вырвалась из пролива, с грохотом обрушилась в море и разлилась валами во все стороны. Мы шли самым полным ходом, а гигантский вал всё-таки настиг «Вихрь» и поволок, словно спичечную коробку… — Баулин прерывисто вздохнул, будто ему не хватало воздуха.

— Верьте не верьте, но страха у меня не было. Все мои мысли были о базе, о доме. Что там?.. Радист докладывает: «База не отвечает…» Одним словом, к базе мы смогли подойти лишь поутру. В проливах и в тихую погоду течение достигает пяти-шести, а то и всех семи узлов: вода из океана перепадает в Охотское море, в нём уровень ниже; при сильных же восточных ветрах там вскипают такие водовороты — «сулои» по-здешнему, — что, когда идёшь против течения, только держись: не ахнуло бы о скалы. Представляете, что творилось в проливе, когда по нему шли цунами?.. В общем, Кирьянова с Маришей мы смогли снять с отпрядыша лишь после полудня. А Ольгу… маму нашу, так и не нашли. Дом смыло в океан, будто его и не было. Разрушило и ещё несколько домов…

Лишь руки выдавали волнение Баулина: он то скрещивал их на груди, то закладывал за спину, то с хрустом переплетал пальцы. Неожиданно встал, молча походил по комнате.

— Как же Кирьянов спас Маришу? — нарушил я тягостное молчание.

— Тут такое получилось совпадение, хотите называйте судьба, хотите — счастливый случай. Незадолго до этого Алексей схватил ангину, и врач уложил его в постель. Мы все удивились: такой здоровяк и заболел. Каждый день купался чуть ли не в ледяной воде — и ничего, даже насморка никогда не было. А тут вдруг — ангина…

— Так как же всё произошло?

— Вначале на острове почувствовали несколько сильных подземных толчков. Многие жители посёлка, кто в чём, повыскакивали на улицу. Дело ведь ночью было. Санчасть, где лежал Кирьянов, находилась неподалёку от нашего бывшего домика, и, почуяв беду, Алексей немедля прибежал к нам. С Маришей он давно дружил, ещё с Черноморья. — Баулин опять трудно вздохнул, словно ему не хватало воздуха. — А вскоре на берег обрушилась первая огромная волна и сдвинула наш домик с фундамента. На полуразрушенном крыльце Алексей столкнулся с Ольгой. Она крикнула: «Спасите Маришу!» — передала с рук на руки спящую дочку, а сама обратно в дом. Должно быть, не представляя себе всей опасности — да и кто её мог тогда представить! — хотела захватить что-нибудь из одежды. На Марише была только рубашонка да вот этот платок, — кивнул Баулин на прикрывавшую настольную лампу шаль.