Георгий Краснов - Операция «Сломанная трубка»

«Не добрался, значит, до дому», — подумал Кестюк.

— А вот и знаю! — раздался в ответ звонкий голосок Илемби. — А вот и скрываете! Я утром зашла к Кестюку, а мать сказала, что вы с утра пошли на рыбалку. А сами-то без удочек на горке прохлаждались!

— Ну, пошла-поехала! — Похоже, Ильдер рассердился.

— Ты выбирай слова-то, фантазер-гипнотизер, — сказала Илемби, — а то всем расскажу, как вы ночью к леснику ходили!

— Куда-куда?..

— А на кордон — вот куда! Ты что, думаешь, я не видела?

— Ну уж это слишком! — взорвался Ильдер. — Шпионка!

Вот тут-то Кестюку и пришла в голову идея…

Он высунулся из окна и крикнул:

— Ильдер! Шел бы ты домой, тебя ждут ведь, помни только, как мы договорились.

— Вздуть бы ее как следует, да ладно уж, — пробормотал Ильдер. — Раз ты говоришь, я пошел. — Он успел показать Илемби кулак и побежал вниз по улице.

— А ты, Илем, подожди, я сейчас выйду, — сказал Кестюк через окно…

— А не врешь? — спросила Илемби.

— Правду говорю, — ответил Кестюк. — Ровно в одиннадцать будь на месте.

— Буду, буду, конечно, буду, — закивала головой Илемби и пошла, именно пошла, а не поскакала, как обычно, вприпрыжку. Видно, задумалась сильно, даже, выходя со двора, на столб наткнулась.

Кестюк улыбнулся. «Илемби вообще-то неплохая девчонка, а в нашем деле очень может пригодиться: подружится с Маюк, глядишь, что-нибудь и узнает, чего мы не сможем…»

Кестюк решил расширить группу участников операции «СТ». И сейчас, сидя в тени под навесом, он обдумывал, кто еще может быть полезен в раскрытии тайны сломанной трубки. В том, что эта тайна существует, Кестюк уже не сомневался. Странные действия лесника в городе окончательно убедили его в этом.

Большинство знакомых Кестюку ребят разъехались на каникулы кто куда, но все же кое-кто и остался… Вот, например, Захарка-собачник. Его прозвали так за то, что у него во дворе целый собачий поселок: конура на конуре. И ломали их, и выбрасывали, а он все за свое. Домашние махнули на него рукой — пусть возится. А уж собаки липнут к Захарке, просто непонятно, как будто он на их языке разговаривает. Все поселковые дворняги — его друзья.

«А что, — вдруг осенило Кестюка, — это как раз то, что нам надо. Ведь если не найти общего языка с собакой лесника, то она будет еще как мешать. А Захарка это сделает, конечно, в лучшем виде. Да и не болтун он, застенчивый такой, не зря говорят про него: «Захарка-собачник язык проглотил». Значит, так: Захарку берем… Еще позовем в группу двойняшек Геру и Гену: они хоть и помладше на два года, но ребята шустрые, сообразительные, а когда одеты одинаково — так просто не отличишь, кто из них Гера, а кто Гена».

Потом Кестюк вспомнил, что жена лесника, бывая в поселке, всегда заходит к тете Агафье — матери Никона, с которым они учатся в одном классе. Правда, они с Никоном никогда особенно не дружили и вообще Никон такой тихоня, маленький — меньше всех ребят: всегда ему достается. Кестюк даже несколько раз за него заступался. Ну ладно, хоть и слабоват он, конечно, но тоже пригодится: может, что услышит у себя дома, решил Кестюк. Итак: Ильдер. Илемби. Захарка, Гера с Геной, Никон… Семь человек — это уже сила! Кестюк вышел из-под навеса и, поднявшись на крыльцо, сел на перила. Теперь ему не терпелось посоветоваться с Ильдером…

Утром, в одиннадцать часов, все были в сборе. Устроились возле речки, напротив вчерашней смотровой площадки. Посидели, помолчали; двойняшки от нечего делать начали бросать камешки в воду.

— Ну что, Кестюк, начнем, пожалуй, — сказал Ильдер.

— Может, скажешь еще «откроем заседание»? — отозвался один из близнецов.

— Да уж вы с Кестюком сегодня такие важные, — добавил другой. — Что случилось-то?

— Мы с Ильдером, — начал Кестюк, — позвали вас сюда, чтобы просить помочь нам в одном деле. (Ребята насторожились.) Дело это секретное, поэтому, во-первых, никому ни слова из того, что вы сегодня здесь услышите. Даже если вы не захотите принять участие в операции «СТ».

— В чем, в чем? — переспросил Никон.

— Потом все поймешь, не мешай, — сказал Ильдер.

— Так вот, кто из вас хочет участвовать в нашем деле, прошу поднять руку…

Руки подняли все.

— Тогда, — продолжал Кестюк, — пусть каждый из нас покажет свою смелость и ловкость.

— Давайте ночью пойдем на кладбище, — предложила Илемби. При этих словах Никон поежился, а Захарка засопел.

— Илем, я не просил тебя выступать, — сказал Кестюк, а Ильдер объявил:

— Первое испытание — пропрыгать по мосткам на одной ноге, не держась за перила.

— Ну, это что за испытание, ерунда какая-то, — опять вмешалась Илемби, но Кестюк поднял руку.

— Начну я!

Он подошел к переходу, постоял немного на левой ноге и прыгнул на доски мостков. «Главное — не смотреть вниз», — твердил он про себя, но все же на середине мостков глянул на воду. Покачнулся, но, стоя на одной ноге, удержал равновесие, поскакал дальше. Вот и берег!

Вторым перебрался Ильдер. За ним ступил на мостик один из близнецов, кажется Гена, быстро-быстро запрыгал, заторопился и, чуть не сорвавшись в воду, вцепился обеими руками в тонкие перильца. Пришлось вернуться.

Илемби расхохоталась:

— Эх, а еще в разведчики хочет! Гляди, как это делается.

Гена, и так уже красный от стыда, покраснел еще больше, а Илемби легко, будто прыгала со скакалкой, скок-поскок, пролетела по мосткам.

— Ну, не злишься теперь? — подошла она к Ильдеру.

— Ладно уж, — буркнул тот, — злился бы — в отряд не позвал.

Кестюк, услышав его слова, улыбнулся. Еще вчера вечером Ильдер даже слышать не хотел, чтобы Илемби и Никон были в отряде, да и сегодня утром артачился…

Во второй раз Гена, а может, это был Гера, проскакал удачно. Вот и второй близнец тоже одолел мостки. На том берегу остались двое, если не считать лохматого Камбу́рку — Захаркиного любимца. Никон и Захарка переглянулись, и Кестюк увидел, что Захарка показал рукой Никону на мостик, вроде даже что-то сказал ему. «Молодец, — подумал Кестюк, — не хочет Никона последним оставлять». За Никона он боялся больше всего.

— Ого, что я вижу! — закричал Ильдер.

По мостику скакал Никон, да так хорошо, ровненько, только в середине немного покачнулся.

— Смотри на берег, — подбодрил его Кестюк.

Вот уже Никон и рядом, смотрит смущенно, улыбается. «А зря ребята Никона обижают, — подумал Кестюк. — Наверно, ему просто завидуют, ведь он учится лучше всех».

Захарка все сделал так же неторопливо, уверенно, как и ходил. А Камбур — тот всех рассмешил, когда на середине мостков вдруг остановился и сделал стойку на задних лапах.