Валентин Башмаков - За Синь-хребтом, в медвежьем царстве, или Приключения Петьки Луковкина в Уссурийской тайге

После того разговора до самого приезда старшеклассников ребята прилежно считали полезные дела каждого. Только итоги подводили не на бумаге, а устно. Людка же предлагала теперь подводить их письменно.

— Да зачем тебе фанерка? — удивился Петька. — Мы ж и так посчитать можем.

— Можем да не можем! — поднимая голову от дощечки и встряхивая косами, прищурилась Простокваша. — Сколько сделал полезных дел позавчера Митька, скажи! А Колька? Не помнишь? Вот то-то! Как же тогда запомнить за месяц и узнать, кто завоевал звание юного ударника коммунистического труда, а кто нет?

— Лучшим можно давать даже флажок или еще что-нибудь, а выбирать победителя по этой фанерке.

— Видали, что придумала задавака! — Петька заморгал глазами. А Людка между тем продолжала:

— Набрал за неделю семь больших дел — получай флажок, не набрал — ходи так.

Петьке затея девчонки нравилась все больше и больше. Смущало только одно: до первого сентября, когда начинаются занятия в школе, оставалось меньше месяца. За такой срок завоевать почетное звание разве успеешь? Однако Людка успокоила.

— Это ж пустяки, — сказала она. — Не дотянем до конца месяца — можно подсчитать результаты раньше. Получишь свой флажок — и поезжай домой. Небось такую игру можно наладить и в школе.

Сообразив, что ее затею можно дополнить кое-чем, Петька еще раз черпнул воды, сделал торопливый глоток из ковша и деловито решил:

— Ладно. Ты тут толкуй с Митькой, а я смотаюсь к Юрке с Алешкой, потом к Ляну. Посоветуемся.

Вечером, кончив работу и возвратившись в лагерь, старшеклассники застали пионеров, как им показалось, за странным занятием. Сидя на корточках, мальчишки оживленно переговаривались, жестикулировали, а Людка, вскарабкавшись на завалинку, что-то выписывала на прибитой к стене фанерке. Против фамилии Коли и Петьки в узких клетках значилось: «1 б, 1 м», против имени Ляна — «1 б», против фамилии Нюрки — «3 м».

— Ша! Мелкота решает государственную задачу! — крикнул кто-то. — Публику просят не шуметь!

— Ур-р-ра! Да здравствует малый хурал и его вождь Простокваша! — залезая за стол и барабаня по крышке приготовленными к ужину ложками, поддержали балагура остальные. — Учитесь у мудрых, сделайте умные лица!

Потом, как водится, посыпались ехидные замечания и вопросы.

— Людка! А Людка! Что это такое — один бэ, один мэ? Один батя, одна мама, да?

— А зачем доска на стене? Ваши заповеди, да? Гляди? Ровно десять! Как у попа в библии.

Пионеры делали вид, что не замечают насмешек. Наконец, Людка не выдержала:

— Ну чего гогочете? Чего гогочете, как гуси переполоханные? — покрывая шум, звонко крикнула она старшеклассникам. — Думаете, вы длинные, так и умнее нас, что ли?

— А скажешь, нет? Вы умнее, да? Докажи!

— И докажем! — ударила кулаком в стену. Простокваша. — Скажи им, Петька, что мы придумали.

Поручение выступить перед старшеклассниками Петьке дали еще днем. Дело это было как будто пустячное. Но когда кругом расселось тридцать лбов да в лицо уставилось тридцать пар насмешливых глаз, стало жутковато. Ну-ка, свяжись с такой горластой оравой! Чего доброго еще забросают кукурузными кочерыжками! Но и отступать тоже нельзя: заулюлюкают досмерти.

После минутного колебания пришлось поддернуть штаны, шагнуть вперед и громко выложить все: и про кодекс юных строителей коммунизма, и про намерение учредить для ударников почетный вымпел, и про остальное. Только настоящего впечатления это не произвело. Старшеклассники рты не разинули.

— Подумаешь! — закричал один из парней. — Строители коммунизма! Ударники! Напридумывают всяких названий и носятся с ними. Хоть бы не рыпались, мокроносые!

— Факт! — поддержали другие. — Кому нужно?

— Ну и ладно. Раз не хотите принимать предложение про кодекс, мы придумали вам другое. Да, да! Можете не переглядываться. — Петька приостановился и — пусть знают наших! — выпалил: — Нас, пионеров, тут восемь человек. Можете посчитать. А вас чуть не тридцать. Вы старше и сильнее, а мы все равно не боимся вас и вызываем на соревнование. Вот!

Пятиклассники вызвали на соревнование девяти- и десятиклассников! Такое могло удивить кого угодно. Горлопаны с минуту не знали, как это понять, а потом поднялся такой вой и кукареканье, каких не слыхивали, наверно, не то что на собраниях, а и на самом настоящем бесовском шабаше.

— Эй, ты, рыжий! Держи штаны — упадут! — кричали справа.

— Да как же ты будешь со мной соревноваться? Щепочки собирать, да? Подносить хворостинки? — допытывались слева.

— Да нет! Зачем хворостинки? — объясняли сзади. — Вместе будете корову доить — рыжий с одной стороны, ты — с другой!

Шум и гам прекратился лишь после того, как Петька с Людкой объяснили, как они думают соревноваться.

— Ничего. Не щепочки, — заявили они. — Мы вон уже сколько разных дел сделали. И еще сделаем. Да! Обязуемся дорастить полгектара свеклы. А вы дорастите? У кого будет урожай лучше?

Сережа точил у порога дома лопаты и прислушивался к перебранке молча, теперь же подошел ближе.

— Ну что, Тимка? — обратился он к одному из самых горластых парней. — Получил щелчок по носу. А?.. Дать второй?

— Ага-а! — покосился Тимка на руки вожатого. — Кулачищи-то у тебя вон какие! Камни колоть можно.

Сережа засмеялся.

— Не бойся. Я не кулаками.

— А как же?

— Да так, как Луковкин с Людой… Ты зачем за стол-то забрался?

— Ха! Зачем! Ужинать, конечно, — подмигивая приятелям, ухмыльнулся Тимка. — У нас, брат, губа не дура. Слышишь, чем пахнет?

— А чем?

Тимка втянул воздух и опять осклабился:

— Жареной дичиной да картошкой.

— Пожалуй, что так, — согласился Сережа. — А знаешь, чьи это продукты?

— Да чего тут знать? Казенные, конечно. Совхоз прислал или в сельпо купили.

— А вот и не угадал. Дичину, дружок, дал нам Лян, картошку — Митька, мед, с которым будешь пить чай, — Нюра, а хлеб — Колька с Петькой.

— Но-о! Заливаешь! — не поверил Тимка. — Куда им!

— Не заливаю. На такие дела, как тебе известно, я не любитель.

И Сережа рассказал, как пионеры собирали продукты, как готовили жилье для комсомольцев, добывали деньги.

— А-а, чего там спорить! — воспользовавшись наступившей тишиной, негромко, но так, что услышали все, заметила Митькина сестра Любка. — Петька да Людка, конечно, мелюзга, а придумать другой раз могут побольше некоторых умных. В их табель хорошо бы вписать Мишку Закваскина. А в клетке против фамилии поставить ноль. Да не с горошину, как тут, а с колесо. Чтоб и в Кедровке, и в районе было видно.

— Чего — Мишка? Чего — ноль? — вскочил на ноги Закваскин. — Чего цепляешься?