Дмитрий Емец - Таинственный Ктототам

– Ваша Рита нашей Рите!

– Наша Рита разрешает ?! – взвилась мама Гаврилова. – Это ваша Рита разрешает!

– Нет! Именно ваша Рита! – хором ответили Мофсы. – Она говорит, чтобы нашей Рите купили велосипед! Очень нам нужны сломанные кости! И говорит, что можно не доедать суп! Суп не доедать! Истощенному ребенку! Вы только вдумайтесь! Это же подсудное дело!

Мама Гаврилова хотела сказать, что если их истощенная Рита кому-то наступит на ногу, то это тоже будет подсудное дело, но сдержалась. Мама Мофс продолжала прыгать и звенеть украшениями. Опасаясь, что мамы подерутся, папа Мофс на всякий случай вставил между ними свою длинную ногу.

– А еще она про холодильник сказала! Что вы велели нам запереть ее в холодильнике! – шепотом сказал он маме Гавриловой, потому что побаивался напоминать об этом своей жене.

Мама Гаврилова смутилась.

– Не я, а муж… И не запереть в холодильнике, а посадить на… – начала она.

Папа Мофс уставился на нее с ужасом, и мама осеклась.

Рядом возникла воспитательница.

– Тшш! – сказала она. – Я, кажется, поняла, в чем дело! Идите сюда! – И она поманила родителей за собой: – Только на цыпочках!

Родители прокрались за беседку. За беседкой на корточках сидели две Риты – Гаврилова и Мофс – и всё друг другу разрешали.

– Пусть твои лодители купят тебе больсую масыну! – строго поучала Рита Гаврилова.

– А твои тебе лошадку! Скажи, я разрешаю! – отвечала Рита Мофс.

– Зывую? Белую? С колокольчиками?

– Да! – подтверждала Мофс. – А мне лошадку можно?

– Можно!

– Тогда скажи!!

– Пусть твои лодители купят тебе лосадку! – повторила Рита Гаврилова.

– Молодец! Правильно сказала! – одобрила Рита Мофс. – Ну, что тебе еще разрешить?

– Я тебе сейчас всё разрешу! Я тебе сейчас всыплю! – не выдержала мама Мофс, выглядывая из-за угла беседки.

Рита Мофс вскочила. Мама и дочка уставились друг на друга. В гневе они были очень похожи. Обе кругленькие, брови насуплены, кулачки уперты в бока. Потом мама Мофс сделала к дочери маленький шажок и протянула руку к ее уху.

– Меня не остановить, когда я плачу! – серьезно напомнила Рита Мофс.

Мама Мофс торопливо убрала руку. Ее дочь победительно повернулась и пошла по дорожке. За ней прыгала мама и циркульно вышагивал длинный папа.

Петя подсадил Риту на мамин велосипед, и они поехали забирать Костю.

Утром, когда папа и мама наконец раздали детей по садам и школам и собрались немного пожить для себя, у папы зазвонил мобильник. Папа Гаврилов посмотрел, кто это, и, глубоко втянув носом воздух, что он всегда делал, когда ему нужно было набраться мужества, принял вызов. – Алло, Николай! – мгновенно втиснулся в трубку голос комбинирующей тети. – Вы будете несказанно рады! Мы с Валентином в Крыму! На два дня! Мы привезли вам шкаф, в который вмещается абсолютно всё!.. Но мы заблудились, и нужно, чтобы ты нас встретил!

Папа мысленно застонал. Он очень надеялся, что страшный шкаф, которым им грозили уже год, никогда до них не доберется. Однако мама, напротив, грезила этим шкафом, так что от него было, похоже, не отвертеться.

– Где вы? – спросил папа, с опозданием осознавая, что Валентин – это дядя Бубубу. Ну не издевательство ли! Взять нормальное человеческое имя «дядя Бубубу» и переделать его в «Валентина»!

– Мы где-то на въезде. Тут все улочки кривые и слева море, – объяснила комбинирующая тетя.

– Вы в старом городе. Держитесь вдоль моря и петляйте себе потихоньку, пока не доберетесь до центра. А там вы уже знаете дорогу!

– Ты очень умный, Николай! Сам петляй себе потихоньку!.. – рассердилась тетя Света. – Ваш старый город строился для одновременного встречного проезда двух ослов с мешками, а мы на фуре!

– На фуре? – ошеломленно переспросил папа.

– Разумеется. А ты думал, мы привезли шкаф в кармане?

Папа с мамой вскочили в автобус и понеслись. Городская площадь была перекрыта. На ней тренировались жонглеры и великаны на ходулях. Эти великаны были визитной карточкой города. Половина школьников были записаны в великаны, а другая половина – в живые статуи, которые тоже были визитной карточкой, но уже другой. Мама и Петю хотела записать в великаны, но он отболтался.

Вертя головой, папа пробирался по запутанным улочкам. Хотя он и прожил здесь целый год, в этой части он ориентировался плохо. У старого города была своя геометрия. Много столетий назад его строили, чтобы атакующие отряды конницы, прорвавшиеся за ворота, безнадежно заблудились в лабиринте кривых улочек и панически скакали бы туда-сюда в поисках выхода, а местные жители грозили бы им с высоких крыш, швырялись черепицей и кричали: «Зачем твоя так далеко приходил? Дома бы сидел!»

Другой особенностью старого города было то, что здесь почти на каждой стене висела мемориальная доска, сообщавшая, что в этом доме гостила выдающаяся украинская поэтесса Леся Украинка. Через сто метров доска повторялась. Дети хихикали, что Леся Украинка гостила в каждом доме по три дня, дожидалась, пока повесят мемориальную доску, мысленно показывала язык Адаму Мицкевичу и Анне Ахматовой, которые тоже почти повсюду успели погостить, а потом переходила жить в следующий по дороге дом.

Микроавтобусу пробираться здесь было непросто. Понятия перекрестков в старом городе не существовало. Почти из всякой точки существовал левый поворот, не очень левый поворот и совсем левый поворот. Примерно же такое количество имелось и правых поворотов. Когда ты пытался узнать дорогу, тебе говорили примерно так:

– А! Да это тут рядом! Вам совсем правый поворот, потом не совсем левый поворот и потом второе прямо!

– Там что, два «прямо» будет?

– Будет три! Но третье тупиком закончится, вам оно ни к чему!

Пока папа пытался вырулить, мама непрерывно говорила по телефону с тетей Светой, выясняя, где они находятся.

– Просто смотрите по сторонам! – поучала ее тетя Света. – Вы меня издалека узнаете! Я буду вся в красном, и у меня будет желтый зонт!

Папа стал послушно искать женщину в красном и с желтым зонтом. Ездил. Искал. Иногда находил что-то красное, иногда что-то желтое, но всякий раз это оказывалась ложная тревога.

– Тормози! Вон она! – вдруг закричала мама.

– Где?

– Да вон там, у забора! Машет нам!

Папа высунулся из окна, всматриваясь в крошечную фигурку.

– Но эта женщина в зеленом! – заметил он. – И зонта никакого нет!