Эдуард Веркин - ЧЯП

Бульдозер остановился и стал разворачиваться на месте, перемалывая старые гнилые бревна в прах.

Царяпкина замерла, и Грошев ее отпустил.

Оба сели. Царяпкина выглядела в общем-то как обычно, всклокоченно и бессмысленно, ссадина на лбу, видимо, на камень наткнулась. Грошев пострадал больше, по левой щеке у него протянулись царапины.

Все.

Усадьбы больше не было, ни дома, ни забора, только рябина еще осталась, но потом бульдозер зацепил и ее, перемолол гусеницами и выплюнул, как жеваную спичку.

Царяпкина поднялась на ноги и побрела в лес.

Грошев потрогал себя за щеку.

– Молодец, – сказал Синцов. – Хорошо, что догадался. Вовремя остановил, а то бы эта дурочка влетела бы по-крупному, за сожженный трактор по голове не погладили бы…

Грошев брезгливо поморщился.

– Ты что думаешь, я из-за нее? – Грошев посмотрел на кровь на пальце. – Да мне плевать на эту ненормальную.

– Плевать?

– Конечно.

Грошев поднялся на ноги, достал из кармана пакет с салфетками, стал вытирать, но только размазывал кровь по щеке, ногти у Царяпкиной оказались крепкие. Платок испачкался, Грошев отбросил его в сторону, достал уже пакет со спиртовыми салфетками и стал протирать ими.

Они тут все с салфетками, подумал Синцов. Вот как. Надо тоже купить.

Царяпкина протянула по физиономии Грошева хорошо, то есть глубоко, кровь не останавливалась долго, и в конце концов Грошев плюнул на кровь, так и оставил.

– Зачем тогда мы торопились? – спросил Синцов.

Грошев поглядел на свои перепачканные в крови руки.

– Это просто, – сказал он. – Вот ты представь. Тянут нитку газопровода. Этого газопровода ждали сорок лет, обещали газ пустить к Новому году, губернатор взял на личный контроль и уже, наверное, доложил в министерство. И вдруг кто-то сжигает бульдозер. Это ведь практически теракт – у главы района под носом вызрела оппозиция.

Грошев попробовал вытереть руки о штаны, но кровь уже засохла.

– Ты это всерьез? – спросил Синцов.

– В таких городках все всерьез. Тут все на виду, любой косяк как землетрясение. Я только-только связи наладил, только стал к мэру подбираться, а тут эта безумная Царяпкина. Не, мне этот маразм ни к чему. Коллекционирование – тихое дело.

– Понятно.

– У Царяпкиной совсем нет мозгов, похоже, ничего вокруг себя не замечает. Ну, ты сам видел, что учудила.

– Нервный срыв, – сказал Синцов. – Перенервничала девушка, ничего удивительного. Она ведь тоже стихи сочиняет, а все поэты немного того.

– Это да.

– Побесится да успокоится. Ну, может, правозащитникам каким пожалуется. Или в газету, сам же говорил.

– Нет у нас тут никаких правозащитников, – печально сказал Грошев. – Последнего весной в дурку отправили, не приживаются… Так что выбор у Царяпкиной будет небогат.

– В Фейсбуке напишет, – предположил Синцов. – Или Вконтакте. Поплачет и успокоится, такие всегда успокаиваются.

– Она, может, и успокоится, а я нет.

Грошев потрогал щеку.

– Я не успокоюсь.

Грошев пнул дерево. Бульдозер продолжал утюжить место, на котором стояло обиталище Дятловых. В горизонталь.

– Я не успокоюсь, – пообещал Грошев. – Я этой гадине отомщу, она у меня пожалеет. Она у меня очень пожалеет, жалкая уродина…

Грошев начал ругаться. Ругался он негромко, но от души, злобно, поносил сначала саму Царяпкину, а потом и ее родню, которая была немногочисленна, никак не относилась к элите города Гривска, зато вписала в его летопись не самые светлые страницы. Мать, которая не сумела воспитать единственную дочь в законе и строгих правилах, отец, который воровал в пожарке дизтопливо и продавал его возле переезда, да там и замерз в канаве в темном-темном ноябре. Дядю, который отмотал пятнашку и в позапрошлом году заехал еще на восьмеру. Двоюродную тетю, которую устроили работать на пилораму и выгнали на четвертый день за родовую пьянку. Троюродных братьев в количестве двух штук, они уехали на заработки в Москву, но вернулись не только без заработков, но еще и с долгами. Дедушку, который был известным дебоширом, и однажды по его вине на три часа задержали экспресс «Приобье».

– Я уж не говорю про бабушку.

Синцов слушал и думал, каким образом Грошев все это запомнил? Хотя город маленький, тут все друг друга знают, когда кто-то задерживает экспресс «Приобье», это, наверное, становится известно всему городу.

– Даже сама фамилия у нее подлая, я проверял, – сообщил Грошев. – Царяпкиными называли самых запущенных и шелудивых поселян, потому что они все время чесались – царяпались.

Грошев продемонстрировал, как именно царяпались давние предки Лены, энергично, беспощадно. Видимо, годы царапанья снабдили царяпкинский генофонд крепкими пальцами и твердыми ногтями, это вполне прослеживалось по царапинам на лице Грошева.

– Она доцарапалась, – сказал Грошев. – Я терпел ее выходки, но терпение мое кончилось.

Бульдозер закончил ровнять историческое наследие и направился к неисторическим кустам.

– Если у меня останутся шрамы, я ее просто прибью, – Грошев сказал это равнодушно, так что Синцов вдруг решил, что Грошев это на самом деле.

С утра, поднимая песок и пыль, по улицам гонял ветер. Синцов позавтракал и надумал идти в гости к Грошеву, но тот позвонил сам и сказал, что работать смысла и настроения нет, сегодня сделаем выходной.

Синцов обрадовался. Погода сменилась на не по-июльски прохладную, и от этого, как ни странно, образовалась лень. Шевелиться не хотелось, потому что движения вызывали волны мурашек. Хотелось сидеть.

Лень обнесла и бабушку, которая не стала готовить настоящий завтрак, а нагрела воды в чайнике и залила ею быструю лапшу, Синцову понравилось. Он сидел за столом в старой телогрейке, накручивал на вилку лапшины, ел и смотрел на ветер за окном. Ветер негромко останавливался о стекло, а потом стекал вниз пылью. Синцов отметил, что это похоже на мороз – мороз тоже всегда распределялся по окну ручейками, пыль как мороз, Синцову показалось это забавным. Точно, забавным, пыль ложится, как мороз, как мороз лезет за шиворот и скрипит на зубах.

А потом неожиданно приехал Грошев. Синцов подозревал, что он все-таки приедет, но сильно уверен не был, погода ведь. Но Грошев приехал.

Мотоцикл Боря приобрел глиняный цвет, сквозь него кое-где проступали зеленые пятна, песчаный хаки имени грядущего поражения.

– Погода странная, – сказал Синцов. – Пыльная буря какая-то. А?

– Погода… – Грошев постучал по стеклу, пыльная изморозь осыпалась снаружи. – Тут бывает такое, особенно в середине лета. Я же говорил – в верховьях леса хорошо подбрили, теперь песок несет. Обычно полдня такое безобразие держится, потом давление резко подскакивает, и небо очищается…