Юрий Вийра - Мой папа – Мюнхгаузен (сборник)

На время чаепития Шерлок Холмс потерял всякий интерес к господину в лакированных ботинках, и мне пришлось самому вытаскивать незнакомца на крыльцо, на свежий воздух.

Когда мы закончили чаёвничать, мужчины и след простыл.

«Где есть мой пуговица?» – вспомнил Шерлок Холмс.

«Была у него в руке – нитка торчала между пальцами».

«Я звонить в Скотленд-Ярд!»

«Зачем беспокоить полицию? Дайте русскому догу понюхать ваш пиджак…» Через несколько минут дог привёл похитителя. Им оказался американский миллионер, коллекционирующий вещи великих людей. На обратном пути мы с догом поменялись местами: я нёсся впереди, а он пыхтел сзади. Я торопился: твоя будущая мама ждала меня у кинотеатра «Художественный». Как сейчас помню: в тот вечер шёл фильм «Кармен»…

– А потом вы с мамой поженились, да?

– Йес, и дог нёс в зубах кончик её длинной-предлинной фаты.

– Папа, я купила сегодня очень полезные конфеты. Они без сахара, и в них пять витаминов. Буду покупать их почаще.

– А ты прочитала на коробочке, сколько этих конфет можно съесть за день?

– Сколько угодно, хоть все. Кстати, конфет уже нет.

– Понятно. Но ты всегда обращай внимание, что написано на упаковке. Иначе с тобой может случиться то же самое, что с мамой.

– А что с ней случилось?

– Переела витаминов. Твоя бабушка решила, что у мамы авитаминоз, и скормила ей сразу шесть горошин поливитаминов. А в день можно было съесть только одну. У мамы началась жуткая аллергия. Она вся распухла. Представь себе, как выглядели её ноги, если они в дедушкины тапочки не влезали: у мамы тридцать шестой размер, у дедушки – сорок третий.

– И как же она ходила: босиком?

– Нет. Ей купили новые тапочки и туфли. Кстати, именно тогда я с ней и познакомился.

– Расскажи поподробнее!

– Я работал в львятнике…

– В каком львятнике?

– В обыкновенном, где львы живут.

– Как ты там оказался?

– Очень просто. Увидел на улице объявление: «Зоопарку требуются смельчаки для работы со львами» – и устроился туда на работу.

– И ты их не боялся?

– Наоборот, я с ними очень подружился. Кстати, опять же благодаря витаминам.

Очень скоро я заметил, что у моих подопечных неладно со зрением.

Войдёшь в клетку, а они воздух нюхают и рык львиный издают, похожий на раскат грома. Спрашиваю у них: «Что вы рычите? Разве не видите, что это я?»

Они гривой мотают и глазки щурят, как близорукие. Поглядел я на клетку с кроликами. Смотрят кролики на меня ясными глазами и не рычат.

Я – к ветеринару:

«Почему у кроликов такой ясный взгляд?»

Он – вопросом на вопрос:

«Вы когда-нибудь видели кроликов в очках? Не видели. А почему? Да потому, что они морковку едят, а в моркови содержится каротин – вещество, от которого улучшается зрение».

«А если я львам морковку дам, что будет?»

«Ничего. Они от неё морду отвернут».

Ветеринар дал мне бутылочку с раствором витамина А и объяснил:

«Каротин и витамин А – одно и то же. Капайте им в пищу по нескольку капель».

О чудо! Уже через несколько дней глаза у львов округлились и заблестели. Стоило мне приблизиться к клетке, как львы радостно виляли хвостами и издавали приветственный рык. Я брал их на поводок и выгуливал по дорожкам зоопарка.

Вот во время такой прогулки я и повстречал твою будущую маму. От аллергии её глаза превратились в щёлочки, она почти ничего не видела и вместо парикмахерской забрела в львятник. Мама наткнулась на льва и потрепала его по загривку: «Какой у вас большой чау-чау!» – Она приняла льва за собаку.

Я объяснил ей, что это лев.

В ответ мама покраснела и мотнула головой: «Нет, я не замужем». – От аллергии она к тому же и плохо слышала.

Мы стали гулять по зоопарку: я по одну сторону льва, мама – по другую. Потом мне пришлось взять её за руку – сослепу она то и дело устремлялась в кусты или норовила шагнуть в бассейн к тюленям. Через некоторое время мама глубоко вздохнула и призналась, что до этой прогулки она никогда не чувствовала себя в такой безопасности. Мы выгуляли львов и, обменявшись телефонами, распрощались.

В один прекрасный день я явился к ней с цветами.

Дверь открыла совершенно незнакомая девушка, стройная, большеглазая, в голубом нейлоновом халатике.

Я поздоровался и спросил: «Вы Машина подруга, да?»

Она ответила: «Нет, я Маша. У меня аллергия прошла, видите?» Она потрясла на ноге стоптанным шлёпанцем; новые тапки стояли у стены, как лыжи…

– Кстати, ты не помнишь, входил ли в состав этих полезных конфет витамин Ч?

– Не помню. А что от него случается?

– Голова начинает чесаться.

– Ой, у меня уже зачесалась!

– Придется немедленно помыть.

– Папа, я знаю: никакого витамина Ч не существует! А голову я сама сегодня собиралась помыть – ясно?!

– Папа, у половины нашего класса проколоты уши, а вторая половина – мальчики.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я тоже хочу проколоть уши.

– Зачем?

– Для серёжек.

– Серёжам больше нравятся девочки с проколотыми ушами?

– Да нет! Серёжки – не мальчики, а украшения. Аня Манасян рассказывала, что ей уши продырявили из пистолета.

– Какой ужас! А если бы промахнулись?!

– Папа, ты что?! Это же специальный пистолет.

– С глушителем?

– Не знаю. Она говорит, что это совсем не больно: чик – и готово.

– А мне кажется, что безопасней из лука. Привезём с дачи лук со стрелами, и я тебе прострелю уши. Как Вильгельм Телль.

– Вильгельм Телль стрелял не в уши, а в яблоко. Нет, из лука не надо. Я боюсь, что ты его опять сломаешь.

– А из пистолета не боишься?

– Немножко боюсь.

– А Клара Карловна не боялась.

– Какая Клара Карловна?

– «Учи-ительница пе-ервая моя-я!» – с чувством пропел папа.

– Я забыла: она была пираткой, да?

– Точно. Я был юнгой на пиратском бриге, и Клара Карловна учила меня письму и математике. А раньше она работала учительницей пения в начальных классах. Как в песне поётся: «Учительница пе-ения вышла из терпе-ения!» Однажды на уроке ребята совсем расшалились, и она сказала: «Хватит! Хочу тишины и покоя!» – и ушла в пираты. А все пираты носят серьги: мужчины – в одном ухе, женщины – в обоих. Клара Карловна выхватила из-за пояса пистолет и – бах! бах! – прострелила себе мочки ушей.

– Но от пуль же получаются большие дырки?!

– Так у неё и уши были дай боже! У неё всё было большое. Я помню, как она гладила меня по голове своей большой рукой.