Светлана Ольшевская - Ведьмин бал (сборник)

Я удивилась:

– Ну ты даешь! В наше время не знать о вампирах и их повадках! Тут, конечно, медвежий угол, далекий от цивилизации, но не знать таких элементарных вещей…

– Как-то не интересовался, – простодушно пожал плечами Петро. – Вот ты и расскажи, если так хорошо знаешь.

И я занялась просветительской деятельностью. Выдала ему всю информацию о вампирах, известную мне по книжкам и фильмам.

Петро внимательно слушал, а потом сказал:

– Какие подробности! Прямо как из энциклопедии.

– Да, – ответила я. – Есть и в энциклопедиях статьи о вампирах.

– Надо же! – изумился Петро. – Неужели их ученые изучали, что об этом в энциклопедиях пишут?

Я еще раз поразилась его наивности.

– Ну ты и даешь! Вся эта информация – из книжек, из фильмов, а на самом деле кровососущих мертвецов не бывает.

– Не бывает? – хмыкнул он. – А зачем же тогда в энциклопедиях писать про то, чего не бывает?

– Ну… Это, наверное, пишут в тех изданиях, где речь идет о фольклоре и суевериях.

– А-а. Ну, спасибо, что рассказала, – он тепло улыбнулся. – Буду теперь знать, что вампиры – это не как вовкулаки, а скорее как упыри. Только не тронутые цивилизацией.

– А что такое вовкулаки? – переспросила я.

– Ну ты даешь! – моими же словами ответил он. – У вас там, конечно, медвежий угол, но не знать таких элементарных вещей!

Мы оба засмеялись, и я поймала себя на том, что забыла про страх и ту беду, что выгнала нас в такую пору на улицу. А Петро пояснил мне, что вовкулаки отличаются от вампиров тем, что могут принимать волчий облик. И что это не мертвецы, а вполне живые люди.

– Живые? Это оборотни, что ли?

– Можно и так назвать. Говорят, если беременная женщина на волка посмотрит или съест мяса скотины, которую загрыз волк, то у нее рождается оборотень. Или ведьма может заколдовать человека, что он в волка превратится. И будет бегать волком, пока не кончится срок заклятия.

– Ничего ж себе тут у вас ведьмы! Я думала, они только порчи наводить умеют, ну и снимать иногда, а большинство вообще шарлатанки.

– Таких, конечно, полно, – отмахнулся Петро. – Но бывают и настоящие ведьмы, такие сильные, что боже избавь. Эти себя не рекламируют, живут себе скромненько, да и немного их. Если наших старух послушать, то раньше такие сильные ведьмы были, что и погодой повелевали, и чертями, и упырями всякими.

Мне снова стало не по себе, и я принялась оглядываться по сторонам. Теперь мне во всех темных закоулках захламленного двора мерещилось что-то страшное.

– Вот уж нашел тему для разговора в такое время, – буркнула я сердито.

Но Петру, похоже, эта тема была интересна. Совершенно проигнорировав мои слова, он продолжал:

– Есть предание о ведьмах, которые главенствовали над упырями и каким-то призрачным войском. Но мы говорили о вовкулаках. Так вот, говорят, что с волками умели обращаться казачьи характерники.

– Кто?! – меня немного насмешило странное слово.

– Первый раз слышишь, что ли? – поразился Петро.

– Ага…

– Ну, знаешь ли. Об этом нам даже в школе рассказывали, Елена Степановна, помнишь ее?

– Помню… А кто это такие?

– Это, Танечка, были среди запорожских казаков такие, что владели магическими способностями. Как я думаю, это было древнее боевое искусство, до наших дней не дожившее. Их не брала ни сабля, ни пуля – окромя серебряной. Они могли поймать пулю голыми руками и отправить обратно. Могли так оружие заговорить, что оно не знало промаха. Под водой могли часами находиться или отводить глаза людям – стоит он среди толпы, а его никто не видит. Да много чего умели… Вот и волками оборачиваться тоже.

– Ну, в магию я верю, – осторожно начала я. – Но чтоб оборачиваться волком – в это как-то не очень.

– Ну, не знаю, говорят так. А еще говорят, что такой казак-чародей мог мысленно общаться с животными, видеть их глазами и заставлять их действовать по своей воле. Может, и с волками этими что-то такое было, как знать. Вот представь – пробежит этот волк сотни километров, разведает, что происходит во вражьем стане, а казак уже знает.

– О, я тебя со вчерашнего дня хотела спросить, – вспомнила я. – Я слышала, сейчас вроде казачество возрождается. Скажи, а поблизости ничего подобного нет? Ну… казаков каких-нибудь?

– Откуда бы они тут взялись? – удивился Петро. – Если и возрождается, то не здесь. Хотя село это издавна было казачьим.

– Или, может, кино снимают? Или какой-нибудь самодеятельный народный ансамбль…

– Нет в нашей глухомани ничего подобного! – категорично ответил он. – А зачем ты это спрашиваешь?

– Понимаешь, я… видела. Заблудилась в лесу и видела, как казаки ехали на лошадях вдоль реки. В старинных одеждах, с саблями, точно как запорожцы на картинке.

– Ты серьезно? – он улыбнулся, видимо, решив, что я все-таки шучу. – Вдоль какой реки?

– А вон там, в лесу, недалеко от опушки. Вот я и думаю, может, они мне примерещились с перепугу?

– Скорее всего, именно примерещились, – мягко ответил Петро. – Я знаю эти места, там и дороги-то нет.

– Нету, – согласилась я. – Мы с Никой потом вернулись туда, посмотрели – действительно, ни дороги, ни следов копыт. Может, там из болота исходили какие-то галюциногенные испарения?

– Может быть, – пожал он плечами. – Хотя про тот лес тоже болтают разное. Но никаких казаков там уже сто лет не видели.

– Понятно, – я стала согревать дыханием руки, успевшие замерзнуть. Значит, все же померещилось… Но мой мозг никак не хотел в это верить, слишком четко стояла в памяти картинка. Едут казаки, на меня не смотрят… Почему не смотрят, если я ору как резанная? Ну ладно бы просто проигнорировали, а то ведь даже головы никто не повернул! Кроме, конечно, того, который меня снял, и это вообще никакой логике не поддавалось. Колдовство какое-то, что ли?

– Как, ты говоришь, эти казачьи ведуны назывались?

– Характерники.

– Прикольное словечко. Чего ж их так называли?

– Не знаю, – пожал плечами Петро. – Надо полагать, с характером были ребята.

А я вспомнила, что в старину у некоторых слов были совсем другие значения, чем сейчас.

Несколько минут мы сидели молча. Я раздумывала обо всей здешней чертовщине, пытаясь найти ей логическое объяснение, но ничего не получалось. Да еще сегодняшний сон никак не выходил из головы.

– А знаешь, – сказала я наконец. – У меня часто бывает так, что после того, как я побываю в незнакомом месте, мне снятся потом странные сны. Вот и прошлой ночью, после того, как мы сходили на курган, я во сне такое видела!

– Что ж ты видела? – повернулся ко мне Петро. Мне стало неловко. Раньше я любила рассказывать свои сны друзьям, но если девчонки из любопытства или из вежливости слушали, то представителям сильного пола это было совсем неинтересно. В лучшем случае от меня отмахивались, в худшем – высмеивали и иронизировали. Славный парень этот Петро, таких, наверное, и нет больше.