Мадлен Л'Энгл - Трещина во времени

— Но здесь и Чарльз Уоллес?

— Чарльз Уоллес сам все знает, — хотя и скрипучий, как проржавевшие дверные петли, голос миссис Которой каким-то образом выразил самую настоящую гордость. — Чарльзу Уоллесу известно гораздо больше, чем то, что имеет отношение к его отцу. И Чарльз Уоллес знает, что стоит сейчас на кону.

— Но помните, — вмешалась миссис Кто. — Αεηπου ουδεν‚ παντα δ’ εηπιζειν χρεωτ. Еврипид. «Ничто не является безнадежным, мы должны надеяться на все».

— Но где мы сейчас, и как мы сюда попали? — спросил Кельвин.

— Уриэль, третья планета в системе звезды Малак в спиралевидной туманности за номером 101 по каталогу Мессера.

— По-вашему, я должен в это поверить? — фыркнул Кельвин.

— Как тебе угодно! — холодно парировала миссис Которая.

Однако Мэг нутром чувствовала, что, несмотря на свой дикий вид с этой ручкой от метлы, миссис Которая заслуживает полного доверия.

— Но по сравнению со всем, что уже случилось, это выглядит не таким уж невероятным.

— Ну тогда объясните мне на милость, как нас угораздило здесь оказаться? — от возмущения Кельвин так побледнел, что веснушки у него на лице проступили особенно ярко. — Даже если бы мы двигались со скоростью света, нам потребовалась бы целая уйма времени, чтобы сюда попасть!

— Ох, деточка, мы вовсе не путешествуем с какой-то там скоростью, — заверила его миссис Что-такое. — Мы просто проходим через тессер. Или, по-вашему, через трещину.

— Что за чушь? — удивился Кельвин.

А Мэг вдруг задумалась, не имеет ли этот тессер отношение к маминому тессеракту? Она уже открыла было рот, чтобы задать вопрос вслух, но тут миссис Которая начала свои объяснения, а это, знаете ли, была не такая дама, которую легко мог перебить всякий желающий.

— Миссис Что-такое слишком молода и наивна.

— Она все еще верит, что вещи можно объяснить словами, — добавила миссис Кто. — Qui plus sait, plus se tait. Это по-французски, знаете ли. «Чем больше знаешь, тем больше молчишь».

— Но вам все равно придется использовать слова для Мэг и Кельвина, — напомнил миссис Кто Чарльз Уоллес. — Если вы уж притащили их сюда, они имеют право знать обо всем, что происходит!

Мэг обратилась к миссис Которой. Ее так волновал этот вопрос, что на время тессеракт вылетел у нее из головы.

— Мой папа тоже здесь?

— Нет, он не здесь, Мэг, — покачала головой миссис Которая. — Пусть миссис Что-такое попробует тебе объяснить. Она та-ак молода, что этот ваш язык слов дается ей легче, чем нам с миссис Кто.

— Мы задержались в этом мире, — снова заговорила миссис Что-такое, — чтобы более-менее перевести дух. А заодно показать вам, с чем придется иметь дело.

— Но как же папа? Он цел? — спросила Мэг.

— На данный момент — да, моя хорошая. И мы здесь отчасти из-за него тоже. Но ты поймешь, что он — лишь одна из причин.

— Ну так где же он? Пожалуйста, отведите меня к нему!

— Мы не можем. Пока не можем к нему попасть, — вмешался Чарльз. — Мэг, потерпи!

— Но я не могу терпеть! — взорвалась Мэг. — Я никогда ничего не терпела!

— Тебе придется научиться терпению, если хочешь помочь своему папе, — несмотря на толстые стекла очков, в глазах миссис Кто светилось живое сочувствие. — Vitam impendere vero. Ювенал. «Рисковать жизнью за правду». Именно этим нам и предстоит заняться.

— Ведь это делает и твой папа, верно? — серьезно кивнула миссис Что-такое. Но тут же ее лицо осветила милая улыбка. — А ну-ка! Пойдите-ка, ребятки, погуляйте, пока Чарльз вам кое-что объяснит! На Уриэле вы будете в полной безопасности! Именно поэтому мы выбрали эту планету для отдыха.

— Но разве вы с нами не пойдете? — растерялась Мэг.

На миг повисло неловкое молчание. Наконец миссис Которая повелела миссис Что-такое с царственным жестом:

— Покажи-и им! — и почему-то в ее голосе Мэг уловила сожаление.

— Сейчас? — голос миссис Что-такое сорвался на писк. Что бы там ни имела в виду миссис Которая, миссис Что-такое это также приводило в замешательство.

— Н-ну… — протянула миссис Которая, — они то-оже могут знать.

— И я… я должна измениться? — уточнила миссис Что-такое.

— Для их же пользы.

— А я что, тоже должна меняться? — спросила миссис Кто. — Ох, а мне было так весело в этой оболочке! Но я должна признать, что у миссис Что-такое получается лучше всего. Das Werk lobt den Meister. Немецкая пословица. «Дело мастера боится». Ну так что же, мне следует меняться?

— Н-нет пока, — качнула головой миссис Которая. — И не здесь. Ты можешь не спешить.

— Ну, тогда держитесь, крошки, — сказала миссис Что-такое.

И тут же ее тучное тело засветилось, задрожало и стало расплываться. Кричащие цвета ее одежек также расплывались, делались мягче и нежнее. Дурацкая шляпа в форме пудинга вытянулась и растворилась в воздухе. И через несколько мгновений перед ребятами возникло такое невообразимо прекрасное создание, что у Мэг не нашлось бы для него слов. Непонятным образом миссис Что-такое перестала быть миссис Что-такое. У нее появилось мраморно-белое тело с перекатывавшимися под кожей мускулами, чем-то напоминавшее лошадиное и в то же время совершенно не лошадиное. У лошади не могло быть столь благородных очертаний торса, рук и головы, лишь отдаленно похожей на человеческую и внушавшей ощущение невероятного достоинства и силы. При виде ее у Мэг все внутри запело от восторга. Она никогда в жизни не видела ничего подобного. Отдаленно это создание можно было сравнить с кентавром из греческих мифов. Но это было очень приблизительное сравнение.

Над широкими плечами величаво распахнулись огромные крылья, ослепляя детей сверканием всех цветов радуги или игрой света на воде, или самой поэзией?

Кельвин так и рухнул перед ней на колени.

— Нет! — воскликнула миссис Что-такое, хотя это уже не был голос миссис Что-такое. — Не передо мной, Кельвин. Только не передо мной! Поднимись!

— Отнеси их, — приказала миссис Которая.

Осторожным, грациозным и в то же время исполненным невероятной силы движением, миссис Что-такое пригнула колени перед детьми и опустила крыло. Это явно давалось ей нелегко: крыло едва заметно дрожало, стремясь снова развернуться во всю ширь.

— Скорее садитесь на меня, — промолвил этот новый голос.

Дети все еще не решались приблизиться к прекрасному созданию.

— Но как нам теперь вас звать? — спросил Кельвин.

— Ах, милые мои, — отвечал новый голос, глубокий и звучный, в котором можно было услышать и теплое дыхание лесного ветерка, и пение серебряных труб, и загадку английских сказаний. — Мое имя не угонится за мной, если будет меняться каждый раз. И к тому же мне так нравилось быть в облике миссис Что-такое, что я буду только рада, если вы станете звать меня как прежде, — и она — или это был он? — улыбнулась им так тепло, что они почувствовали, будто оказались под ярким весенним солнцем.