Галина Гордиенко - Руна смерти

– Ежли хлебалом не щелкать, а бежать, – Вован грозно шагнул в его сторону, – мы и за тридцать минут проскочим!

Кузнецов возвышался над нашим музыкантом башней, и осторожный Витек втянул голову в плечи. Лилька жалобно пискнула:

– Ты же сказал – за час!

Вован пренебрежительно хмыкнул и скомандовал:

– За мной! Время пошло!

И ломанулся навстречу солнцу. На такую мелочь, как кустарник, заросли орешника или густо растущий ельник наш вожак внимания не обращал. Он двигался строго по прямой. А за ним рваной цепочкой потянулись остальные.

Я пропустил вперед девчонок, Витька́ и пошел замыкающим. Меня не оставляла робкая надежда, что, если мы уйдем со стоянки, Гор нас не станет искать.

«К чему ему себя утруждать? – размышлял я. – Руна вызова сработала, в наш мир он попал, а уж дальше… Ей-богу, в нас нет ничего интересного! Наверное, он это понял, раз исчез…»

Не знаю, как Вован считал километры, но, по моим расчетам, мы прошли никак не менее семи-восьми, когда он, наконец, сдался. Раздраженно осмотрел небольшую березовую рощу, развернулся к Лене и угрюмо буркнул:

– По-моему, болотом и не пахнет. Нужно возвращаться.

Лена, радуясь короткой передышке, кивнула. Хитрая Лилька сбросила рюкзак и упала в траву. Уставилась на Кузнецова своими голубыми глазищами и нехорошо улыбнулась:

– А я неуверена. Мы могли и в прошлый раз не по прямой идти, как сегодня. – И вкрадчиво заявила: – Вот если кто-нибудь из вас на дерево повыше залезет… Ну, чтобы убедиться…

Витек опасливо скрылся за кустом орешника. От греха подальше. Лилька раскинула руки в стороны и задумчиво протянула:

– То болотище громадным было, я помню. Оно сверху большущей поляной должно смотреться. Если не поляной, то редколесьем каким-нибудь. Деревьев там приличных точно нет…

Мы озабоченно переглянулись. Лилька коварно добавила:

– Обидно будет, если мы какую-то сотню метров до места не дотянули.

Вован усиленно запыхтел, недоверчиво поглядывая на Кочеткову. Лена едва заметно улыбнулась. Я обреченно пожал плечами.

Я не сомневался – нужно возвращаться. И Лена, видимо, тоже. Никак не могло болото находиться прямо за березовой рощей! В прошлый раз мы почти километр продирались сквозь ельник. И я прекрасно помнил: он тянулся вдоль болота, насколько мог охватить глаз.

С другой стороны – а вдруг… Проще слазить на дерево, чем потом кусать себе локти.

К такому же выводу пришли и Вован с Витьком. Уставший Орлов думать был явно не в состоянии. Осел на землю сразу же, как только мы выбрались на поляну, даже рюкзака не снял. Так и сидел, откинувшись на него, словно на спинку кресла.

Мне показалось, что Серега и в наш разговор не вслушивался. Наверняка он мечтал об одном: чтоб мы здесь задержались подольше. Предлог Серегу не волновал.

– Ишь ты, на дерево лезть, – проворчал Кузнецов, сдаваясь.

Он неохотно сбросил рюкзак и смерил старые березы критическим взглядом. Полумер Вован никогда не признавал, поэтому из десятка высоких берез ему понравилась единственная – та, что росла в самом центре поляны, на свободе, обдуваемая всеми ветрами.

Действительно, великолепное дерево! Оно возвышалось над собратьями, как столетний дуб над кустарником. Вершина березы словно растворялась в небе, отдельные листочки для наших глаз сливались в единое целое, мощная крона прохладным зеленым шатром нависала над поляной.

Витек уважительно коснулся шелковистой коры и еле слышно вздохнул. Я обошел дерево вокруг и нерешительно предложил Вовану:

– Если ты меня подсадишь, то я во-он до той ветки доберусь. Она метра на три выше леса. Болото увидеть – раз плюнуть.

Кузнецов пренебрежительно хмыкнул:

– А чо только до той ветки? Лезть, так повыше. Вдруг и впрямь болото увидим, ежли оно такое большое, как нам вчера показалось.

Я посмотрел на верхушку и слегка побледнел. Снизу ее и не рассмотреть толком! Казалось, из чудовищного ствола рос свой лес. И ветки, терявшиеся среди изумрудной зелени, по толщине ничуть не уступали окружавшим поляну деревьям.

Вован шумно вздохнул:

– Ладно уж, суслики. Сам сгоняю. А то еще сорветесь, отвечай за вас…

Он подпрыгнул, ухватился за нижнюю ветку и мгновенно исчез среди листьев. Пораженный Витек бросил свою гитару, задрал голову и воскликнул:

– Смотрите, как лезет! Будто он – в весе пера!

К дереву подтянулись и остальные. Даже Серега оживился. Сбросил рюкзак и приковылял к нам. Зачем-то отодрал от ствола белоснежный лоскут коры. Аккуратно свернул его, сунул в карман и заявил:

– На память.

Лена отбежала подальше, сфотографировала нас и крикнула:

– Класс! Вы рядом с деревом – мураши! Оно, по-моему, даже в кадр полностью не вошло!

Лилька ткнула пальцем в дрогнувшую где-то над нашими головами ветку и осторожно спросила:

– Вован, что ли?

– Кто же еще? – Лена пожала плечами.

– Не высоковато он забрался?

Орлов хохотнул:

– Кузнецова не знаешь? Он же сейчас до самой верхушки попрет. Пока ветки держат…

– Точно. Вован о нас и не помнит, – усмехнулся я. – У него своя война: береза его или он березу.

– Ну и дурак, – буркнула Лилька.

– Не скажи. Это по-мужски.

– Молчал бы уж – по-мужски! Сам-то небось не полез!

Лилька обращалась ко мне, но покраснел почему-то Витек. А я кивнул:

– Ты права. Я бы так высоко забираться не рискнул. Не Вован я.

Серега пренебрежительно скривился:

– Подумаешь! Сила есть, ума не надо!

Лена внимательно посмотрела на него и негромко заметила:

– Кузнецов не дурак. Просто он – другой. Здесь он на своем месте, а в городе – не всегда.

Над нашими головами вдруг зашелестело, и сверху сорвалась сухая ветка. Она упала рядом с Лилькой.

Кочеткова испуганно взвизгнула. Витек побледнел. Схватил свою драгоценную гитару и отбежал подальше. И уже оттуда крикнул:

– Куда он лезет, болван?! Сорвется же! Его даже отсюда не видно!

Мы всматривались в дрожащую зеленую массу до рези в глазах, но Кузнецова не видели, он был слишком высоко и совершенно терялся среди листьев.

– Он спортсмен, не упадет, – неуверенно сказала Лена.

Орлов бросил взгляд на часы и угрюмо хмыкнул:

– Я хоть в себя приду, пока Вован макаку изображает. А то он сегодня меня совершенно загнал. Здоровый, чертяка! Как конь прет, за ним разве угонишься… – И он улегся в тени.

Я лежал в траве, наслаждаясь нечаянным отдыхом. И почти привычно поймал себя на том, что смотрю на Лену. Вроде бы и не думаю о ней, но, если расслаблюсь и не контролирую себя, взгляд останавливается именно на ней, на Лене. Вот как сейчас.

Казалось бы – ну что в Ахмедовой такого? Лилька куда красивее, я это четко осознаю. Умом. Но смотреть на Лильку… не тянет совершенно. Любой журнал раскрой, и пожалуйста – очередная тебе Лилька. Или в рекламе какой-нибудь – тысячи Лилек. Все одинаково хорошенькие: глазки огромные, бездумные, ресницы длиннющие, губки бантиком… куколки! А Лена…