Наринэ Абгарян - Манюня, юбилей Ба и прочие треволнения

– Дышать нечем, – долетел до нас скрипучий голос бабушки Забел.

– Мама, чья бы корова мычала, ваша бы молчала! – мигом откликнулась тетя Бирута.

– Дожили, родная невестка меня коровой ругает!

– А как вас не ругать?

– Замолчите обе! – прогрохотал дядя Гарик.

– А ты вообще заткнись! – мигом откликнулись бабушка Забел с тетей Бирутой.

И троица, смешно оттопырившись попами, гуськом уползла в прихожую.

– Во дают, – выкатила глаза Каринка.

– Точно что-то ищут, – кивнула я.

– Вот только что?

– Подождем, авось еще появятся.

Ждать пришлось недолго. Минуты через две караван из вскинутых поп показался на кухне. В авангарде колыхался тощий зад тети Бируты, следом ползла обтянутая синими трениками попа дяди Гарика. Шествие замыкал облаченный в цветастый халат обширный тыл бабушки Забел.

– Ох, – трубила бабушка Забел, – все колени себе стерла. И дышать нечем!

– Мама, ну кто же вас просит ползать за нами? – вскинулась тетя Бирута.

– Ну, может, вы не заметите!

– А вы, значит, заметите, да? Без очков!

– Так я же дальнозоркая, любую пылинку за километр вижу.

– Ладно, бог с вами. Ползите следом, только подложите себе что-нибудь под колени. Вот, – тетя Бирута сдернула со стула подушку и протянула бабушке Забел, – держите.

– А второй подушки нет?

– Зачем вам вторая? – Попа тети Бируты обернулась к нам, хм, задом, а к бабушке Забел – передом. – Встаньте обоими коленями на подушку и ползите за нами.

– Я что, акробат?

– Тогда не мешайте нам!

– Дожили, родная невестка на меня голос поднимает!

– А как я могу голос на вас не поднимать?

– Замолчите обе! – вызверился дядя Гарик.

– А ты вообще заткнись! – дружно прогремело в ответ.

Попы сделали круг по кухне, заглянули за холодильник, пошуршали в ящичке из-под прищепок и за мусорным ведром и уплыли в том же порядке в прихожую – впереди тетя Бирута, следом дядя Гарик, а в арьергарде, резво перебирая лапками и волоча за собой подушку, – бабушка Забел.

– Пропусти меня вперед! – прогремел жене дядя Гарик.

– Еще чего! А если поранишься или в дохлятину вляпаешься?

– Буэ, – передернулся всем телом дядя Гарик.

– Я без очков, дайте вперед пройду, я все паутины вижу, – прокаркала бабушка Забел.

– Мама! – отозвались хором дядя Гарик с тетей Бирутой.

– Захрмар [17]вам, а не мама! Что за дети такие, не дети, а бердские ишаки, – стеная, бабушки Забел скрылась за дверным косяком. Каринка отползла от края крыши, села. Почесала нос, нахохлилась.

Мы отползли следом, тоже сели. На всякий случай тоже почесали носы и нахохлились.

– Про какую это дохлятину они говорили? – протянула Каринка.

– Видимо, у них дома кто-то сдох, вот и ищут, – громко сглотнула Маринка.

– А кто это сдох? – вставила Манька.

– Ну мало ли кто у них сдох, может, котенок, а может…

Договорить Маринка не успела. В следующий миг раздался такой леденящий душу вопль, что мы вскочили как подстегнутые. Вопль был протяжным, со всхлипами, переходящий в истеричные завывания. Мы мигом вспотели. Ясно было, что от большого счастья человек так орать не станет.

– Быстро вниз, – скомандовала Каринка. – У Овнанянов кого-то убили.

Девочки ринулись к сливовому дереву. Чтобы не отставать от них, я разбежалась и попыталась перепрыгнуть через конек крыши. Прыжок получился неуклюжим, я зацепилась о торчащий край ботинком и ввинтилась с размаху в трещину на плите. Шифер хрястнул, рассыпался на осколки и съехал вниз. В крыше образовалась дыра. Каким-то чудом я спланировала на деревянный шаткий ригель, удержала равновесие, подскочила и помчалась по скату вниз, к водосточной трубе. Надо было смываться как можно быстрее, чтобы хозяева восемнадцатой квартиры не увидели, кто раскурочил крышу их гаража. Поэтому я на одном дыхании ссыпалась вниз, промчалась петляющим зигзагом к подсобке дворника, нырнула за угол, натянула беспечное выражение лица и вынырнула на люди. Из-за гаражей с широко разинутыми ртами выскочили Каринка, Манька и Маринка.

– Ну ты ваще-е-е-е-е, – крикнула Манька.

– Чего ваще?

– Потом, сначала разберемся, что в шестнадцатой квартире случилось.

Мы припустили к третьему подъезду. На ступеньках уже колосились взволнованные жильцы нашего дома.

– Кто кричал? Что случилось? – расспрашивали они друг друга.

– Это в квартире Овнанянов кричали, – встряла Маринка.

– Откуда знаете? – обернулись к нам взрослые.

Маринка хотела рассказать про крышу, но вовремя прикусила язык.

– Ну, просто слышно было в открытое окно, – нашлась она. Все повернулись в сторону окон шестнадцатой квартиры. В следующий миг оттуда выглянула всклокоченная бабушка Забел. Один глаз у бабушки Забел непрестанно бегал туда-сюда, платок сполз набок, прикрыв ухо и второй глаз, чем придал ей залихватский пиратский вид.

– Кто у вас кричал? – пошла в наступление вездесущая активистка тетя Сирун.

– Бирута, – закручинилась бабушка Забел. – Угодила рукой в крысоловку.

– Куда? – заволновались люди.

– В крысоловку! Повадилась к нам крыса бегать. Главное, наглая такая, все обоссыт, какашек накидает, продукты попортит. Я предложила крысоловку поставить. Но Гарик уперся – нет, говорит, давайте за плинтусы толченого стекла с сахаром насыплем, крыса съест и подохнет.

– Легко может от толченого стекла подохнуть, – заволновались слушатели.

– В общем, они с Бирутой насыпали стекла за плинтусы, а я попросила у нашей Зины крысоловку и поставила под комод. И, голова дырявая, начисто о ней забыла. Сегодня дома завоняло дохлятиной, мы принялись шарить по квартире в поисках крысы. Ну и… – Бабушка Забел поправила платок, щелкнула искусственной челюстью, пожевала губами.

– Чего и? – забеспокоилась толпа.

– В общем, Бирута полезла рукой под комод, и вот. Главное, я ей говорю – пусти нас вперед, а она говорит – не пущу, вы поранитесь. Как чувствовала.

Бабушка Забел тяжело вздохнула, почесала щеку, еще раз щелкнула зубами.

– Гарик повел ее к Софе – перевязывать руку. А крысу мы так и не нашли. Видно, где-то под полом сдохла. Теперь придется мастера вызывать, пол вскрывать. Или в этой вони жить. И эта крысоловка, будь она неладна! Зря только у нашей Зины попросила.

– Ну почему зря? – хохотнул дядя Григор. – Вон, невестка попалась.

– Ахаха-а-а-а, – загоготали люди.

– Балбесом был, балбесом и остался, – махнула рукой на дядю Григора бабушка Забел, – иэх, дурень!

– А чего это дурень? – запетушился дядя Григор.

– Мозг с грецкий орех, вот и дурень. Весь в своего отца!

– А чего это в отца? – встал руки в боки дядя Григор.

Мы не стали слушать дальше перепалку взрослых, отошли в сторону.

– Брюки не отмоются, – шепнула мне Маринка.