Эдуард Веркин - Жмурик-проказник

Мы прошли еще немного, и Гундосов сказал:

– Наверное, он застрял в деревьях и умер страшной смертью. Надо возвращаться назад, к дому. А то и мы умрем страшной смертью.

Мы оставили без внимания и второй гундосовский выпад. И прошли еще немного. И Гундосов снова сказал:

– Наверное, на него напал дикий кабан, и он умер страшной смертью. Надо возвращаться назад, к дому. А то и мы умрем страшной смертью.

Но Тоска совершенно неожиданно разозлилась и воспротивилась, написав в блокноте, что поиски нельзя прекращать. Нельзя бросать товарища в беде. По лицу Гундосова я видел, что он готов любого в беде бросить, даже собственную старушку-мать. Но я поддержал Тоску, я сказал:

– Будем искать, пока можем.

И мы стали дальше искать. Мы вернулись назад, бродили-бродили туда-сюда по диагонали и по кругу и наткнулись все-таки на следы Дохода. Этакие тяжелые вмятины, в которые уже успела насочиться вода.

– Как слон прошел, – сказал Гундосов.

Тоска согласно кивнула. Она собирала по кочкам недозрелую бруснику и ела горстями. Что выглядело весьма мирно. Будто мы вышли на добрый семейный пикник.

Вид жующей Тоски разбудил в нас аппетит, мы остановились, разогрели в котелке тушенку с сухарями и перекусили. Чугун вылизал банки, а потом рванул куда-то в сторону. Вернулся минут через пять с барсуком в зубах.

«Начинаю думать, что призванием моего братца была совсем не гребля», – написала мне Тоска.

– Интересно, – шепнул я ей, – как эти самые барсуки на вкус?

Тоска черкнула на листке.

«Спроси у Чугуна. Или у Гундосова. Судя по его морде, он их уже пробовал».

– Ничего я не пробовал! – надулся Гундосов, прочитавший ответ Тоски на листке.

Мы посмеялись. Ха-ха-ха. Чтобы Чугун не тащил барсука за нами, я забросил тушку на дерево.

Следы петляли между деревьями и кочками, забираясь все дальше в лес. Мы с упорством ишака шли по ним. От дома мы удалились, наверное, километров на пять, а то и больше, ноги, во всяком случае, болели здорово. А никаких признаков Дохода, кроме этих самых следов, видно не было.

Это начинало меня пугать.

«Мне кажется, что Доход не мог уйти так далеко», – написала Тоска.

– А мне кажется, что мы вообще заблудились, – сказал я. – От Чугуна толка особого нет, ясно, что охотничьих собак в его роду не было. Следы видно плохо. И вообще... Короче, лучше нам отправиться к дому. Хотя я лично, где дом, не представляю...

– Там! – указал пальцем Гундосов.

Мы посмотрели в указанную сторону. «Там» ничем не отличалось от других направлений. Гундосов сверился с компасом и подтвердил направление. И мы пошли в сторону «там».

И шли еще, наверное, полчаса.

Через полчаса Тоска резко остановилась и подняла палец.

А потом указала этим пальцем на землю.

И мы увидели, что совершенно неожиданно к большим следам присоединились маленькие.

«Что это?» – спросила Тоска.

– Следы, – тупо ответил я.

«Вижу, что следы. А почему их две пары?»

Это был вопрос.

Чугун понюхал следы и почесал себя ногой за пузо.

– Что тут? – спросил у него Гундосов. – Кто тут прошел?

Чугун понюхал землю еще раз, но ничего ответить не смог.

– Дублон, – сказал Гундосов. – А еще говорил нам, что следопыт...

Гундосов наклонился над следами, но и сам ничего путного сказать не смог.

– Предлагаю по этим следам не ходить, – сказал я.

Тоска сделала вопросительное лицо.

– Какие-то подозрительные следы, – ответил я.

Тоска написала что-то на бумажке и сунула мне под нос.

«Ну, вы тут подозревайте себе, а я пойду посмотрю. Все равно других следов нет».

И Тоска двинулась по следам и скрылась в зарослях то ли боярышника, то ли еще какого бессмысленного растения. Чугун тявкнул и вильнул за ней. Гундосов посмотрел на меня. Я пожал плечами и поспешил за Тоской.

И тут же Тоска выскочила из кустов обратно. Глаза у нее выпучились до крайней степени. Тоска подскочила к нам и уже было открыла рот, но я успел зажать его ладонью. Тоска вращала глазами и показывала на кусты.

Я понял. Понял, что пора драпать.

Шерсть на загривке у Чугуна встала дыбом. Этот бывший предводитель областных байдарочников шуганулся, даже забыв про свою родную сестру.

– Уходим, – Гундосов устремился вслед за Чугуном.

Кусты боярышника зашевелились.

Тут и мне уже стало страшно. Я решил, что мы наткнулись на медведя. В башке проскочил дурацкий совет: если медведь молодой – лезть на тонкое дерево, если медведь старый – на толстое. Старый медведь тонкое дерево выдернет, а молодой на толстое дерево залезет. А как определить – молодой или старый?

– Линяем! – Я схватил Тоску за руку и потащил ее вслед за Гундосовым.

За спиной у нас раздался рев. Мощный такой рев, грозный. И кажется, даже дерево упало. Рев прибавил нам сил, и мы поднажали еще.

Я видел перед собой скачущий затылок Гундосова, затылок Гундосова выглядел почему-то смешно. Как-то чересчур квадратно, мне почему-то представилось, что к этому затылку отлично пошла бы ручка или пропеллер.

Мы выскочили на полянку. Трава, цветочки, иван-чай. Целое море иван-чая, я такого никогда не видел – настоящее алое озеро. Очень красиво. Очень. Никогда такой красоты не видел. Прямо посреди полянки торчало засохшее дерево.

– Иван-чай! – сказал Гундосов задыхаясь.

– И что?

– Иван-чай – любимая жратва лосей!

– Ты хочешь сказать, это...

Но закончить я не успел. На полянку выскочил рослый лось. Вернее, лосиха – рогов у зверя не было, а, насколько я помнил, роги, или рога, только у мужиков бывают. У самцов.

– Это же самка, – сказал я. – Чего ее бояться?

– Это хуже, – прошептал Гундосов. – Помните следы? Это был не Доход, это был лось! Он просто так копыта растопыривал, чтобы в мох не проваливаться. А маленькие следы? Маленькие следы – это лосенок! Лосиха с лосенком – это хуже медведя!

И очень скоро мы в этом убедились. Появившаяся лосиха обвела поляну неодобрительным взглядом, увидела нас. Откуда-то сбоку матери высунулся лосенок. Лосенок был длинноногий и смешной. А вот его мама смешной совсем не была.

– Ударом копыта лось убивает медведя, – как нельзя кстати сообщил Гундосов.

И мы опять побежали. К дереву.

Лосиха заревела и рванула за нами. Видимо, она решила, что мы хотим ее преследовать, и теперь собиралась нам отомстить. Затоптать копытами.

Быть забоданным лосем – еще куда ни шло. Но быть затоптанным лосихой я не собирался, это было слишком унизительным концом для такого бывалого человека, как я.

Мы бежали к дереву, разъяренная лосиха бежала за нами.

Первым до дерева добрался Гундосов. Гундосов с проворством опытной макаки взобрался на сук и принялся кричать, чтобы мы поспешали. А мы и так поспешали.

Добежав до дерева, я подкинул вверх Тоску, а затем забрался сам. Лосиха подскочила к дереву и стала лупить в ствол копытами. Дерево вздрагивало, но держалось крепко.