Эдуард Веркин - Жмурик-проказник

Чугун приблизился к Радисту. Обошел вокруг, рассматривая его с разных сторон. Потом неожиданно попытался его поднять.

Чугун был здоровенный парень, я об этом уже говорил, но от земли худого Радиста он оторвал с трудом.

Пыхтя.

– Был у нас один Доход, а стало два, – сказала Тоска. – Ха-ха-ха!

– Замолчи! – психовал Чугун. – Ничего смешного!

Радист задумчиво ощупывал собственные руки. Чем-то не нравились ему руки.

– Кстати, а у кого сирена? – спросил Чугун. – Ты, Куропяткин, что ли, с собой захватил?

– Это не сирена, – сказал я.

– А кто?

Я кивнул на Тоску.

А Тоска лежала на песке и пела песенку про страдания молодого аристократа накануне дуэли. Я ее немножко послушал, а потом отправился на кухню готовить обед. Выживатели же принялись тренироваться на берегу. Расставляли палатки, разводили костры, чего-то рубили и метали.

Я работал. Надо было как-то компенсировать пропущенный завтрак. И я чистил картошку, воду носил, дрова рубил. Газ, в доме, конечно, имелся, но готовить обед на газу, если это можно сделать на костре, – слишком жалко и убого.

И я состряпал настоящий походный обед – с дымком, сосновыми иглами и комарами. Аппетит у всех был просто отменный, особенно у Дохода и Чугуна. Эти слопали по две порции. Причем оказалось, что Чугун – настоящая свинья, он здорово чавкал, а потом еще миску облизал.

Тоска и та одолела целую тарелку.

А после обеда мы устроили сиесту, то есть испанский отдых. Разбрелись кто куда и стали спать самым безжалостным образом. Это здорово, спать после обеда на свежем воздухе.

Я притащил из своей комнаты плед и устроился в кресле-качалке.

– Что-то ненормальное происходит, – сказал Радист после славного послеобеденного отдыха. – Что-то ненормальное...

«Весьма своевременное замечание», – подумал я и спросил:

– Ты имеешь в виду...

– Я имею в виду себя. Вот потрогай. Ткни в живот.

Я вытянул палец и потрогал Радиста. Радист был твердым. Он был твердым внутри. Мой палец проникал сантиметра на два, а дальше начиналась твердота. Даже какая-то железная твердота.

– У тебя воспаление...

– А это тоже воспаление? – Радист разбежался и боднул толстенную сосну.

Со всей дури боднул. Сосна вздрогнула, как от удара тараном. После чего сверху на Радиста посыпалась целая лавина мелких и крупных шишек и целый выводок одуревших белок.

Нормальный человек сломал бы себе голову. И шею. И еще целую кучу костей. Но с Радистом ничего подобного не произошло. Он постоял немного, воткнувшись головой в дерево, затем сел и вытер со лба смолу.

Белки рванули к озеру.

– Грызуны отряда беличьих, – выдал Радист. – Направляются на северо-восток.

– Браво! – крикнула с крыльца Тоска. – Теперь, Радист, ты востребованный в жизни человек! У нас в городе есть отличная лесопилка – предлагаю тебе туда устроиться! Или на кондитерскую фабрику – орехи башкой колоть! Или в спецслужбы – там весьма ценится умение ломать лбом кирпичи!

– Смешного мало, Тоска, – сказал я. – Радист изменился.

– Ну и здорово! – Тоска улыбнулась. – Хоть какая-то польза от него теперь. И я вот изменилась...

– В смысле?

– В смысле смотри.

Тоска расправила плечи, набрала воздуху и чего-то спела.

С озера привычно уже поднялась стая уток. Стекла в доме вздрогнули. С многострадальной сосны, под которой сидел Радист, оборвалась очередная ветка. Ветка стукнула Радиста по голове и сломалась пополам.

– Тебе самой надо идти на лесопилку! – сказал Радист, потирая голову. – Такой пиле, как ты, только там и место!

На голос из дома выскочил Доход. Только Доходом он больше не был. Теперь Доход был настоящим качком. Весь топорщился от бугристых мышц: бицепсы, трицепсы, широчайшие мышцы и даже трудные для накачивания клювоплечевые мышцы.

Доход был крут. Я бы даже сказал, что теперь Дохода можно было снимать для качковского журнала. Причем доходские мышцы были не просто накачанные, мышцы были рабочие. Такие мышцы бывают у кузнецов, строителей и ребят, которые лет десять вкалывают на прокладке федеральных автомагистралей. Подобная разновидность мускулатуры – самая опасная.

И вся эта мускулатура наросла на Доходе за пару часов сиесты. Ничего не могло трансформировать человека с такой скоростью.

Доход был бодр. Он помахал мне кепкой, затем сделал так – подошел к дереву и встал на одну руку. Затем несколько раз на этой руке отжался, а потом оттолкнулся и приземлился на руки-ноги, как кошка.

– Крруто, – пролаял появившийся Чугун. – Ты выглядишь прросто здоррово!

А сам вот Чугун выглядел не очень здоррово. Покрылся волосами, конечности как-то неприятно деформировались, а верхняя челюсть выдвинулась вперед. Видимо, поэтому появилось такое странное рэканье.

– Недокус, – определил Гундосов. – Плохая кровь.

– Тебе надо в больницу, – сказал я Чугуну.

– Зачем? – Чугун подпрыгнул. – Я пррекрасно себя чувствую! Так здоррово! Все чую, все слышу! Знаете, тут в лесу вокрруг нас обитают соверршенно меррзопакостные барррсуки! Нет ничего хуже барррсука! Барррсук – это просто дррянь! Как господь допустил существование таких...

И еще двадцать пять предложений про барсуков, их никчемность и бессмысленность.

– Пойдем лучше искупаемся, – предложил Доход и спортивной походкой направился в сторону озера.

Чугун купаться не стал. Сказал, что он и без того чистый, лучше он сходит в лес подышит кислородом.

– Тебе не кажется, что тут происходят странные вещи? – спросил теперь уже Гундосов. – Что все как-то изменились?

– Ну, кажется...

– Это все прибор, – сказал Гундосов. – Выключатор. Это он. Он с нами что-то сделал...

– С нами? – спросил я.

– С ними, – поправился Гундосов. – С Доходом, с Радистом, с Тоской. Не говоря уж о Чугуне. Ты видел, как он изменился? Полусобака какая-то...

– Согласен, – сказал я. – Тут что-то происходит.

– Кстати, ты заметил, что Чугун как-то уж очень быстро в собаку превращается?

– Заметил. А знаешь, почему?

– Потому что в нем жил внутренний Бобик? – предположил Гундосов.

– Нет, не поэтому. Вернее, не совсем поэтому. Внутренняя собака в нем, конечно, жила, но тут не только она виновата. Просто он, когда испытывал прибор на себе, нажал два раза. Отсюда скорость превращения. Скоро он совсем особачится.

– Надо что-то сделать, – сказал Гундосов.

Я был с этим согласен. Но чтобы что-то сделать, надо было хорошенько подумать. Поэтому я отошел за дом, сел под сосну подальше от Радиста и стал думать. Хотя думать особо было нечего – все и так было понятно. Выключатор действовал. Только как действовал? Непонятно как.

И что надо сделать, чтобы этот прибор остановился?