Занда Уладинова - 1997. Детство Эльзы

На часах семь часов. Солнце вовсю слепит глаза. Приехали домой. Быстро умываюсь от пыли, от смородиновых пятен. У меня почетная миссия для нашей семьи. Папа отвёз меня на перекресток, где проходит волгоградская трасса, продавать собранную смородину. Уехал папа. Рядом тоже смородиной торгуют односельчане. С продажами мне везёт. Проезжающие водители-дальнобойщики, увидев меня, можно сказать маленького ребенка, охотно покупали сжалившись. Возле меня с ведрами расположилась знакомая девчонка, лет на восемь старше меня, с Заречной улицы. Сегодня она приехала торговать со своим женихом. Они обнимаются, и мило болтают друг с другом, и чмокаются. Смотрю на них и думаю, зачем так неприлично себя вести. Осталось продать еще одно ведро. Папа, оставляя меня здесь сказал, что если я вдруг проголодаюсь, то чтобы купила себе пирожок в близлежащей кафешке. Сижу в раздумьях. Хочется пирожка и не хочется тратить деньги семьи в угоду себе. Ничего страшного, перетерплю. Добираюсь до дома на попутках с пустыми ведрами. Всё продала. Родители на работе, дома Джига с Амулей. На обед мама отварила бёриги, калмыцкие пельмени. Фарш из смешанного мяса говядины и свинины, туда же добавляют лук, чеснок, соль, перец по вкусу. В кружок из теста кладут начинку и края защипывают в виде косы. И получается кудрявый пельмень косичкой. Жара. Пора идти купаться в бассейне. Поначалу залезаешь в бассейн медленно, сперва стопы, потом ноги до колена и после того, как постоял и привык к температуре воды, то уже и остальной частью тела погружаешься.

– Только попробуйте меня обрызгать, я тогда вас утоплю, – угрожаю я девчонкам. Не люблю когда на меня брызгают. Мне нужно время чтобы привыкнуть к воде. Иногда Амулька не сдерживается и начинает брызгать, при этом знает, что я её накажу. Но её похоже это не останавливает, раз она наступает на одни и те же грабли. Наплавались и теперь можно погреться на солнце и поиграть в посудки. Чёрт! Как так получилось?!Разбилась банка семисотка, и Джига порезала себе левую руку. Она не плачет, Амуля брезгливо смотрит на бегущую кровь. Я сбегала в дом и притащила аптечку. Ну всё, перебинтовали, но нам все равно попадет от родителей, в особенности мне, куда я смотрела, и вообще я же старшая. В пять часов вечера уже не так жарко и купаться прохладно, да и вода уже стала мутной от наших туда-сюда запрыгиваний.

– Пошлите груши воровать у Коровиных? – сподвигаю я.

– Ну, пойдемте! – отвечает Джига.

Взбираемся со стороны большого сарая из ракушняка. Идём потихоньку по шиферу крыши, чтобы нас не заметил дядь Барон. Стоим на крыше и рвём груши.

– Тихо!

Пригнулись. Вышел их старший сын Баатр на крыльцо, поковырялся в носу и зашёл обратно. Слава богу, не заметил. Едим ворованные груши. Тётя Аня иногда предлагает зайти к ним во двор и набрать груш, но воровать это же как приключение, опасно и заманчиво. Осталось теперь слезть также аккуратно с крыши, как и залезали на неё. Взбираться всегда намного легче. Но как говорит папа, дальше земли всё равно не упадем.

Вот и день прошёл. Сидим с папой на улице. Папа очень много разных историй рассказывает из своего детства, это очень интересно. Когда папе было года два, его оставляли со старой эчкой слепой, а родители уходили на работу. В те времена, в старой кухне не было полов, была земля и только где стояли кровати были прибиты доски. Папа игрался, рядом находилась эчка. Двери были настежь открыты. Раздаётся грохот, шум от копыт. В кухню зашла корова попить воды из стоящих там вёдер. Эчка испугалась, нащупала папу за ворот и засунула его под юбку к себе, боясь, что корова может его раздавить. Начала кричать и клюкой замахиваться, прогоняя животное, причитая папе на калмыцком, чтобы тот не вылезал: «Бичкн-зе, суутн, бичя hархшв!» ( прим.авт. « Внучок, сиди, не вылезай!»). Корова спокойно допила воды и вышла, а эчка не на шутку перепугалась за маленького внука.

Ночью было душно и мы с Джигой не могли заснуть . Пошли на улицу, сели на крыльцо, смотрели на звезды, чтобы загадать желания. Много желаний нам не дала загадать мама, загнав нас спать.

Глава

4.

Утром, сквозь сон, слышу голоса на кухне. Встала и тихо подошла к двери. Дверь у нас с окнами и можно через них видеть кто в другой комнате. Подглядываю. Папа пьет чай, мама разговаривает по телефону. Меня не видят.

– Мама! Ну, тогда давай от нас троих подарим. С тебя 50 рублей. А мы тогда сами на рынке купим. О чём это они? Непонятно. А если спросишь, то скажут: «Эльза! Это взрослые разговоры, тебе незачем знать!» Ну и ладно, всё тайное когда-нибудь становится явным. Пойду будить Джигу, чтобы завтракать было не скучно. Амульку не добудишься, сама встанет, когда захочет. Её даже родители не будят, жалеют мелкую. На завтрак у нас гречневая каша и гренки. Мы доедали завтрак и на кухню притопала Амулька. Когда родители дома вроде и весело быть вместе всей семьей, а с другой стороны, это означает-работать нам.

– Так, кто со мной на улицу работать? – спрашивает папа.

– Я! И я! – отвечаем вдвоём с Амулей.

Джига, в принципе, как и всегда, останется с мамой, заниматься чисто женскими обязанностями. Ненавижу мыть посуду, полы и тому подобное, лучше я папе помогу трактор ремонтировать, гвозди забивать. Нужно было родить меня мальчиком. Воскресенье-банный день. Когда строим новый сарай или любую постройку, то старые бревна не выкидываем, а складываем аккуратно в сарае, чтобы использовать для печки. Дрова не дешёвые, особенно для нашей степной местности, где практически нет деревьев, это роскошь. Помню однажды в холодную зиму родители покупали целый прицеп дров, когда кизяка не хватило. Уголь мы тоже на зиму закупаем. Вот в Башанте есть газ, рассказывал папин друг дядь Андей. Зажег спичку, поднес к газу и есть огонь. Классно. Может в ближайшем будущем и нам газ проведут. Будем надеяться, а пока папа рубит дрова, я собираю поленья. Амуля вначале делает вид, что помогает. Поносит чуть дрова, и потом говорит, что устала. Папа её вечно жалеет, она же папина дочка.

Таскаю дрова, папа накладывает до подбородка.

– Можно я буду рубать?

– Ты не сможешь. Вдруг ещё палец себе отрубишь.

– Ну, дай я попробую. Если долго мучиться, что-нибудь получится. Ты сам так говорил.

Даёт мне топор, ставит брёвнышко на пенёк, говорит главное чтобы ударить чётко по намеченной на глаз границе пополам брёвнышка и крепко удержать в руках топор.

Размахнулась. Мимо. Размахнулась. Блин. Щепка прям в лоб мне зарядила. Как больно.

– Вот говоришь тебе, а ты всё равно лезешь. Больно?

– Нет. На, лучше тебе рубать.

Отдаю топор. И почему я такая бестолковая. Ладно, дома никого не будет-попробую сама ещё раз, пока не научусь. Папа говорит, что его родители с детства ему говорили, что если что-то не получается, то нужно пробовать ещё и даже если опять не получилось, то снова пробовать, до тех пор, пока не получится. В жизни нет ничего невозможного, после рубки дров. Люблю лежать на верхней полке наших нар в бане. Мама добавляет кипятка на камни-булыжники, лежащие на печи. Жарко очень. От жары слипаются глаза, хочется спать. Джига лежит рядом. Мама долго не выдерживает жары, поэтому находится в самом низу, на полу. На средней полке сидит в тазу Амуля. Мама так сильно трёт мочалкой, что больно, будто грязь сотрет вместе с кожей. Запах прогретого банного полотенца такой притягательный, пахнет дымом от дров. Выходишь из бани красная-красная, как рак.