Софья Прокофьева - Всё о приключениях жёлтого чемоданчика, Веснушке и Лоскутике

Тут уж король сообразил, о чём речь. Он так хлопнул себя по лбу, что я чуть не вылетел из драгоценного камня, где устроился так уютно.

– Они мне дорого за это заплатят. Да, да. Дорого, – прохрипел король.

Он кликнул стражу.

– Старшего брата заковать в цепи и бросить в тюрьму, – приказал он. – А младший пусть сегодня же до захода солнца не поленится внести за него выкуп – сто золотых монет. Ну а если он предпочтёт проваляться это время на своём тощем тюфяке или сыграть с приятелями в кости где-нибудь в трактире – пускай потом пеняет на себя. Не будь я король, на закате голова старшего брата слетит с плеч.

Под вечер весь город собрался на площади перед дворцом. Сперва меня всё это очень забавляло. На балконах расселись знатные дамы в пышных платьях. Я затеял с ними развесёлую возню. Налетишь на какое-нибудь кольцо или ожерелье, оно засверкает, а я отскочу от него и прямо кому-нибудь в глаз. Бедняга морщится, жмурится, загораживается ладонями, а мне смешно.

Но вот на площадь вышел палач. Весь в чёрном, в чёрном длинном капюшоне. Ни на кого не глядя, тяжёлым шагом он медленно поднялся на помост и встал неподвижно, опершись обеими руками о топор.

Стражники вывели на площадь старшего брата. Кое-кто из моих братишек, те, кто поглупее, обрадовались, бросились скакать по его цепям.

Но мне стало как-то не по себе.

А тут ещё чувствую: беда! Солнце тянет меня за собой, а само уходит за дальние горы.

Я попробовал было его удержать, уцепился за позолоченный шпиль колокольни. Да разве Солнышко удержишь?

И тут сверху, с колокольни, я увидел: далеко-далеко за крутым горным кряжем по узкой дороге скачет младший брат. Погоняет лошадь: вперёд, вперёд, моя славная лошадка! А пояс ему оттягивает тяжёлый кошель.

Видно, собрал он всё-таки сто золотых. Видно, помогли ему в беде добрые люди, отдали последнее, что имели сами. Но он ещё далеко, а Солнышко уже наполовину ушло за горы. Только на шпиле колокольни ещё сидит кое-кто из моих братишек, таких же, как я, самые отчаянные. А на площадь со всех улочек и закоулков уже выползает темнота. И чёрная тень палача становится всё длиннее, тянется к ногам старшего брата.

Тут король медленно, торжественно поднял руку и уронил белый платок.

– Палач! – воскликнул он. – Солнце уже зашло!

И тут я решился. Пойми, я решился на это от отчаяния. В другое время я бы ни за что этого не сделал. Никогда. Но я не мог иначе.

Скорее-быстрее-сейчас -же-немедленно я спрыгнул с колокольни вниз, прямо на топор палача.

Топор засверкал, заблистал. Я чуть было не порезался – отточен он был на совесть.

Не представляешь, как мне было худо! Ведь я всего-навсего обыкновенный солнечный луч… Одним концом я крепко-накрепко прирос к Солнцу. И оно тянуло меня за собой.

Но я уже слышал тяжкий, измученный храп коня и гулкий топот копыт.

– Палач! – с торжеством завизжал король. – Время истекло! Пора!

– Нет! – закричали все люди на площади. – Нет! Последний луч ещё горит на топоре палача!

Тут Солнце так рвануло меня… Мне показалось, что я сейчас погасну, разорвусь на части от этой нестерпимой боли! Но я упёрся покрепче… как только мог… изо всех сил…

О-ох!.. И я оторвался от Солнца!

А оно, Солнышко, вместе со всеми моими братиками ушло за горы. Горные вершины посинели, стали холодными, острыми…

И в этот миг на площадь влетел всадник. Это был младший брат. К ногам короля тяжело упал кошель с золотом… Ну, дальше уже неинтересно…

Веснушка нахмурился, отвернулся, засопел носом.

Шаркающей походкой, будто он вдруг состарился, добрался до пустой чашки, прошёл по краю блюдца, скрестив ноги по-турецки.

– Нет, пожалуйста, расскажи ещё, – взмолилась Катя.

– Ладно, – вздохнул Веснушка, – хотя, наверно, это самая грустная история на свете. Так на чём я закончил?

– На том, что «дальше неинтересно», – подсказала Катя.

– Неинтересно? – прямо-таки вспыхнул Веснушка. Он сердито дёрнул молнию на курточке сначала вниз, потом вверх. – Ах так, значит, тебе неинтересно?

– Нет, мне-то интересно, очень интересно, – попробовала объяснить Катя. – Это ты сам сказал «дальше неинтересно».

Веснушка вскочил на ноги. Он хотел выпрыгнуть из чайной ложки, но, к несчастью, поскользнулся и упал на спину, задрав кверху тонкие ножки. От этого он рассердился ещё больше, обиделся, так и запылал.

– А ну покажи мне его. – Веснушка прыгнул на край блюдца, угрожающе стиснул раскалённые кулачки. – Подавай сюда этого «Дальше»! Я ему сейчас задам хорошую трёпку!

– Какого «Дальше»? – в недоумении спросила Катя.

– Какого-какого! Того самого! – Веснушка просто захлёбывался от обиды, гнева. – Ты сказала «дальше неинтересно». Кто он такой, этот «Дальше», которому неинтересно, как случилось это ужасное несчастье, как я оторвался от моего Солнышка? Где он?

– А… – вдруг догадалась Катя. – Да нету никакого «Дальше». Дальше – это значит, ну, что было потом, понимаешь?

– Если нет никакого «Дальше», так зачем же ты подняла весь этот шум, устроила скандал? – сердито посмотрел на Катю Веснушка. – Ну и характер у тебя, как я погляжу…

Веснушка неодобрительно покачал головой. Но Катя видела: он уже успокоился. Из красного стал оранжевым, потом жёлтым.

– Так на чём я закончил? – снова спросил Веснушка.

Но Катя из осторожности промолчала, не стала ему подсказывать.

– Ах да! – сам вспомнил Веснушка. – Я остался один на тёмной площади. Не представляешь, как мне было страшно и одиноко. Ведь я совсем не привык к самостоятельной жизни. К тому же, понимаешь, темнота. Липкая, жадная Темнота-Темнотища. Она окружила меня сверху, снизу, со всех сторон. Ты только представь себе: маленький солнечный луч один-одинёшенек в полной темноте.

– Смотрите, смотрите! Летающий огонёк! – крикнула какая-то женщина и накрыла меня платком.

Можешь не сомневаться, я скорее-быстрее-сейчас же-немедленно прожёг платок и вылетел на волю.

Но отовсюду ко мне тянулись руки. Люди кричали, указывали на меня пальцами. Скажу тебе откровенно, я совсем потерял голову, начал метаться по площади.

Я налетел на гладкий щит начальника королевской стражи. Зацепился за чью-то алебарду.

Мне хотелось только одного: куда-нибудь спрятаться, скрыться. Прийти в себя, передохнуть хоть немного, понять, что со мной случилось. И тут мне повезло: я увидел старый глиняный кувшин с отколотым горлышком, валявшийся на земле. Я нырнул в него, скорчился на самом донышке. Кто-то ударил кувшин ногой, и он покатился, дребезжа и подскакивая. Ещё счастье, что не развалился.